ДАЛЕЕ

Суперзвезды (АиФ), №4(46-47), ноябрь 2002 г.

Роман Злотников. Фантастические сюжеты

Как правило, если уж писатели и выбиваются в звезды, то это авторы детективного жанра или маститые классики. Но есть масса читателей, с одной стороны, не желающих отягощать себя высоколобой литературой, а с другой — не удовлетворенных примитивностью детектива. Кто удовлетворяет их вкусы? Как ни странно, эту нишу занимает фантастика. В первую очередь остросюжетная, боевая фантастика. Мало кто задумывается над тем, что тиражи и продажи книг таких авторов, как Андрей Белянин, Роман Злотников, Алекс Орлов и Дмитрий Янковский, мало отличаются от тех же показателей детективного жанра. Между тем их лица почти всегда в тени, их биографии не известны миллионам поклонников их же книг. Кто они, авторы остросюжетной фантастики, объединяющей в себе лихо закрученные сюжеты, психологический прессинг триллеров и романтику приключенческих книг?

В этом номере мы представляем безусловную звезду остросюжетной фантастики — Романа ЗЛОТНИКОВА.

КАК выяснилось он знает, о чем пишет. Многое из того, что oн облекает в фантастические сюжеты, на самом деле является интерпретацией его личного опыта — опыта офицера спецназа.

— Расскажите немного о себе.

— Момент своего рождения я выбрал очень опрометчиво. Во-первых, это был месяц май, а говорят, что рожденные в мае всю жизнь маются. Во-вторых, день оказался понедельником, который вдобавок пришелся на 13-е число. До начала «эпохи прыщей на носу» я представлял собой распространенный вариант нормального ребенка. Учился хорошо, так что впереди вырисовывалась обычная для детей из интеллигентной советской семьи жизненная тропинка: институт, закрытый НИИ или иной «почтовый ящик» и дальше, если получится, аспирантура, диссертация и т. п.

— Однако что-то не срослось?

— Мои проснувшиеся гормоны выкинули фортель, самым легким последствием которого были две благополучно прогулянные недели. Об остальном умолчим. Это ли было основной причиной, либо что-то другое, но через некоторое время мой дед, полковник, фронтовик, человек, который всегда был для меня непререкаемым авторитетом, положил мне руку на плечо и веско сказал: «Роман, я хочу, чтобы ты был офицером». И это был конец моей вольной гражданской жизни.

После успешной сдачи экзаменов я был зачислен в Саратовское высшее военное командное Краснознаменное училище ВВ МВД СССР им. Ф. Э. Дзержинского. О коем в славном городе Саратове говорили так: «Если хочешь стрелять, как ковбой, а бегать, как лошадь, — иди в СВВКУ».

Некоторые впечатления от того времени я использовал при написании романа «Бойцы с окраины галактики», хотя, честно признаюсь, в некоторых местах читателю следует воспринимать написанное, делая скидку на требования жанра. Однако должен признаться, что к основным залежам, накопленным за десять лет службы в специальных частях Внутренних войск, я, можно сказать, еще и не приступал. Это ждите в следующих книгах.

— Интригующая информация. Но можно ли сейчас хоть в двух словах поднять этот пласт?

— Дело в том, что молодой лейтенант — явление природы, до конца никем не изученное, но не менее опасное, чем смерч или землетрясение. Когда здорового, молодого, холостого парня, несколько лет, будто хороший коньяк, выдержанного в герметичном сосуде военного училища, выпускают на свободу да еще добавляют катализатор в виде совсем неплохих по тем временам двухсот с хвостиком рублей, в жизни окружающего населения появляется масса беспокойства. В моем случае это усугублялось тем, что я попал служить в своей родной город Обнинск и все проблемы с жильем, питанием и иными бытовыми неудобствами напрочь отсутствовали. Но тут произошло непоправимое — я влюбился. Меня укротили. И на первом же году семейной жизни мы с женой обзавелись доченькой.

— Правда ли, что с рождением дочери связана некая романтическая история?

— Когда жена попала в роддом, я нес службу в полутора десятках километров от родного города. Когда же мне сообщили о том, что я стал отцом, я не выдержал. Спер в теплице батальона белую калу и, поскольку автобусы уже не ходили, а никаким другим способом добраться до любимой возможности не было, за ночь отмахал все отмеренные версты, чтобы вручить жене результат моих криминальных усилий. А к подъему уже был на месте. Эдакая иллюстрация к теме «спецназ в действии». Сейчас сие событие занимает почетное место в семейных анналах.

— Что же заставило взяться за писательское ремесло? Меня всегда интересовало, как люди вообще становятся писателями.

— Для меня детонатором творческого процесса стал маразм в Вооруженных силах. Ну кто из «советских» офицеров не помнит такие яркие его образчики, как «партийное собрание части» или «принятие социалистических обязательств на следующий период обучения»? Так что первым моим литературным опытом был фельетон. Я собрался с духом и отдал его в военный журнал «На боевом посту». К моему удивлению, меня напечатали. Я обнаглел и приехал еще раз. Уже с рассказом. И снова напечатали. Следующей была небольшая повесть. Но потом оказалось, что мои литературные потуги раз и навсегда лишили меня каких бы то ни было служебных перспектив. Тогда я умудрился благополучно сбежать в милицию, перекрестился и дал себе слово больше такими глупостями, как армия, не заниматься.

Работа мне нравилась, и коллектив оказался отличным. Но курс реформ набирал силу, и моя семья, как и все семьи людей в погонах, начала ощутимо смещаться в сторону откровенной нищеты. Передо мной в полный рост встал вопрос Чернышевского: «Что делать?». Я решил рискнуть еще раз. Так, бывший офицер специальных частей Внутренних войск МВД СССР, а ныне преподаватель боевой подготовки Обнинского филиала ВИПК работников МВД России подполковник милиции Р. В. Злотников стал писателем Романом Злотниковым.

— Известно, что круг ваших читателей чрезвычайно широкий. Бывало ли такое, что он оказывался шире, чем вы ожидали?

— Я действительно не раз удивлялся. Например, был случай во время презентации в магазине «Молодая гвардия» на Полянке. Когда народ немного рассеялся, подходит ко мне этакий натуральный Лев Толстой. Могучий дед лет семидесяти на вид, с окладистой бородой и в рубашке-косоворотке. Некоторое время буравит меня строгим взглядом из-под кустистых бровей, а потом наклоняется и сурово так спрашивает: «Ты, что ли, Роман Злотников?» Я киваю: «Да». Дед расстегивает сумку, что у него через плечо, и выкладывает на прилавок с десяток моих книжек, а потом так извиняясь, будто оказался застигнут в чем-то неприличном, говорит, понизив голос: «Вот ведь увлекся… — И тут же снова сурово: — Давай подписывай».

— Обо всех истинных звездах ходит немало слухов. Вам приходилось узнавать из чужих уст о себе нечто забавное?

— Бывает. Например, получаю письмо Олега Дивова (любителям фантастики не надо объяснять, кто это такой) следующего содержания: «…ко мне тут подходит один приятель из числа запойных читателей фантастики и спрашивает: а правда, что Злотников в Америку уехал? Я: это как? Он: да вот был тут слушок, будто Злотников сказал — надоело мне это все, бросаю все на фиг и эмигрирую в США! Так что, Рома, бай-бай, успехов на новом месте жительства».

— Получается, что в жизни писателя, оказывается, не меньше веселых случаев, чем в жизни эстрадных знаменитостей?

— Насчет эстрадных знаменитостей ничего сказать не могу, но был еще забавный случай этим летом на фестивале фантастики «Еврокон» в Чехии. Мы смогли выбраться туда всего на один день, но этот день чехи, вероятно, запомнили. Оказывается, русские в массовом восприятии чехов где-то между цыганами и турками, но победнее. Так что сначала мы замучились отбиваться от предложений продать им, чехам то есть, водку и сигареты. Поскольку русского, который потихоньку не приторговывает водкой и сигаретами, они понять совершенно не могут. Потом мы по жаркому желанию пана Анджея Сапковского, который присутствовал на сем мероприятии в качестве почетного гостя, организовали посиделки. Когда у нас закончилась та водка, что стояла на столе, я пошел поискать еще. Как оказалось, на весь их конвент была всего одна (1 шт., one и т. п.) бутылка водки «Смирнофф». Я подошел к бару и, ткнув пальцем в бутылку, спросил: «Сколию?» Бармен отвечает: «Двадцать пять крон». То есть около 28 рублей. Я понимаю, что бутылка настоящего «Смирнофф», пусть даже и початая, но почти полная, стоить столько просто не может, тем более в баре, и он мне называет стоимость порции. Поэтому повторяю вопрос. В этот момент парень из нашей компании, который пошел со мной, ты-чет в меня пальцем и уточняет: «This is Russia!» До чеха постепенно доходит, что я хочу купить всю бутылку, он припоминает все, что ему говорили о пьяных русских, и на глазах белеет…

— Немудрено. Вид у спецназовца грозный. Наверное, вы их здорово напугали?

— Скорее удивили, потому что, когда основная часть гостей фестиваля забаррикадировалась в номерах, а остальные тихо рассосались по самым темным углам в предвкушении зрелища, русские просто встали из-за стола и… спокойно уехали. Прихватив, кстати, с собой пана Анджея.

— У вас дома живут какие-нибудь животные?

— Да, немецкая овчарка по кличке Оберон. Среди своих — Роник. Пес страшно умный и с достоинством, которое, правда, куда-то пропадает, когда в поле зрения или в области обоняния появляется что-нибудь вкусненькое. Впрочем, нет, я не прав, попрошайничает он тоже с достоинством. И четко просчитывает, кто даст, а к кому лучше даже не пытаться подлизываться. По виду он немецкая овчарка, по манерам — кот котом. Любит всех, кто приходит к нам в дом. Впрочем, пару раз он меня удивил. И не только меня. В мое отсутствие считает себя главой семьи и становится слегка занудным.

— В среде любителей фантастики ходят упорные слухи, что вы ярый монархист…

— Ну, я бы не употреблял слово «ярый». Самым близким к истине ответом на этот вопрос будет словосочетание «скорее да, чем нет». Дело в том, что мой монархизм несколько… нетрадиционен, что ли. Во всяком случае, в отношении к тому, как мировоззрение обладателя эпитета «монархист» представляется в массовом сознании. Если быть честным, еще пяток лет назад я и сам воспринимал монархистов скорее как этаких придурковатых типов или просто ряженых. Но затем мне на глаза попался справочник ООН. Сравнительные данные по странам мира. Издание относительно старое и изрядно потрепанное. И там кто-то разными фломастерами закрасил строчки стран с разной формой государственной организации. Монархии — зеленым, парламентские республики — синим, а президентские — оранжевым. И я с удивлением обнаружил, что «зеленые» очень густо теснятся в верхней части каждой таблицы, а вот в нижних строках их отчего-то практически нет. Причем по всем показателям — продолжительности жизни, ВВП на душу населения, качеству жизни, оснащенности бытовой электроникой и т. п. Это меня страшно удивило и заинтересовало. И вот после этого я начал анализировать, «копать». Знаете, просто поразительно… но это, скажем так, отдельная тема.

— Вы пишете от руки, на машинке или же на компьютере, как сейчас модно?

— На компьютере. И только я за него сажусь, как всем вдруг становится от меня что-то надо. Жене – вынести мусор, дочери –проверить пример или подсказать решение задачи, а сыну просто поползать по отцу сверху вниз или посидеть на коленках. Причем все это происходит под громогласные лозунги типа «Дети (Ваня, Оля), не мешайте папе работать!». Я раздражаюсь, однако мало-помалу все вокруг успокаивается. Дети, досмотрев детскую передачу, исчезают в своей комнате. Жена, завершив дела на кухне, на-конец-то позволяет себе немного полежать у телевизора. Пес, последние два часа довольно выразительно дефилирующий у двери, выгулян и, свернувшись калачиком, греет мои домашние тапочки. Бормочет телевизор. А я начинаю потихоньку стучать по клавиатуре.

— Как приходят сюжеты?

— Не знаю. У них надо спросить. Потому что они, заразы, приходят, когда хотят. А когда не хотят — ну никак не приходят. Сидишь, смотришь тупо на экран, вымучиваешь строчки, которые потом, гарантированно, будут с облегчением стерты. Но кто-то из великих сказал: «Ни дня без строчки!» Вот и пытаешься изо всех сил следовать авторитетам. Не дураки чай, глупого не посоветуют. Но уже если идет… То это идет! И когда за окном начинает сереть, а челюсть выворачивает от зевка, ты вдруг с удивлением осознаешь, что уже пять и на сон времени уже почти не осталось. А единственное, что поможет продержаться первые две пары занятий, — это наполненная до краев любимая чашка, а вернее, даже не чашка, а этакий тазик с кофе. Но все равно я люблю такие утра.

«Семейный совет», №22(191)

Мой единственный допинг — жизнь

За несколько лет он стал одним из самых популярных писателей. Юмористические романы «Тайный сыск царя Гороха», «Моя жена ведьма» и «Сестрёнка из преисподней» постоянно переиздаются и продаются огромными тиражами. При этом сам автор все время остается в тени, крайне редко выезжая на всевозможные литературные форумы и писательские конференции. «Семейный совет» — первое издание, которому он дал эксклюзивное интервью.

— Андрей, кому адресованы ваши книги?

— Свою первую сказку я написал для сына. Мне приснился сон: открываются черные двери, а за ними, в столбе ослепительного света, целая компания разномастных котов в старинных камзолах, ботфортах, с шпагами и в шляпах. Какой-то важный, представительный кот указал на меня пальцем и сказал:

— Ты напишешь про нас сказку

— Я не пишу прозу, только стихи…

— Ты напишешь про нас сказку — неумолимо повторил кот, а крохотный котенок подбодрил: — Ты только попробуй, у тебя обязательно получится!

Через месяц была написана сказочная повесть «Рыжий и Полосатый». С тех пор основные сюжеты книг мне по-прежнему снятся, а что касается возраста читателей, то от этого и пляшем Я, взрослый человек, попытался написать сказку для детей, возможно, поэтому читают ее и взрослые и дети. Самому маленькому читателю, написавшему мне, было 6 лет, а самому старшему — 72 года! Хотя мне лично кажется, что основной мой читатель где-то от 15 до 35…

— Да, у вас действительно много поклонников. Насколько я знаю, вашу новую книгу «Отстрел невест» из серии «Тайный сыск царя Гороха» выпустили 100-тысячным тиражом. Скажите, письма читателей вас чему-нибудь учат? Приходилось ли, к примеру, менять творческие планы после того или иного письма?

— Благодаря почте познакомился со многими интересными людьми. С некоторыми мы подружились. Есть люди, которые требуют ввести их в роман и даже указывают, какой сюжет надо подогнать под их подвиги. Иногда угрожают, если не продолжу приключения полюбившихся героев. Был еще очень трогательный военный из какого-то забытого богом гарнизона. Ему так нравились мои книги, что он искренне предлагал «любые сведения о ракетном щите нашей Родины» для нового романа.

— Ваши книги пронизаны юмором и читаются очень легко. Найти в них хоть какое-то занудство невозможно, но в то же время нет-нет да и натолкнешься на необычную мысль, заставляющую задуматься о, казалось бы, привычных вещах. Вы намеренно делаете подобные вставки — для умных — или они рождаются сами собой?

— Я вообще своих читателей на «умных» и «неумных» не делю, раз читают — уже подвиг. Поэтому цитат специально не выдумывал. А вот в «Багдадском воре» — там все эпиграфы, конечно, сочинены специально. Некоторые по чьим-то следам, некоторые на основе «уличного юмора», некоторые лично мои, и ничьи больше. Я ими даже горжусь немножко… но чаще всего — просто беру из жизни.

— А кто же такой настоящий Белянин? Хотелось бы узнать побольше о том, где и когда вы родились, где учились, чем занимались до того, как стать писателем?

— Биография у меня не особо интересная. Закончил среднюю школу, учился скромно В смысле были у меня две тройки в аттестате, теперь стыдно… Потом поступил в Астраханское художественное училище. Отслужил два года на турецкой границе. После армии был маляром, ремонтником, грузчиком, педагогом, охранником, коммерсантом…. список длинный.

Последние три года живу как профессиональный писатель — только на литературные гонорары. У меня есть сын Иван и дочь Ольга. На данный момент по-прежнему живу в Астрахани. Именно этот город и его люди помогают мне писать книги без них — пропаду.

— Каким образом вы работаете над книгами? Это каждодневный труд или ожидание вдохновения? Что вам необходимо, чтобы начать работу?

— Стараюсь писать каждый день, вернее ночь. Работаю на кухне, когда все спят. Для того чтобы выходило два романа в год, надо писать два вордовских листа в день. Норма проверенная, но, если в голове пусто или устал как собака, не берусь. Выжимать из себя не приходится, я преступно легко пишу. Работаю по старинке авторучкой в тетради, потом уже даю перепечатывать, сам читаю набранный текст «свежим глазом» и правлю. Бывает, пишу на улице, в кафе, в музее или библиотеке. Никакого допинга, чтобы писать, мне не нужно Единственный допинг — жизнь!

Я вообще-то жутко положительный тип: не курю, не балуюсь наркотиками, занимаюсь спортом, вожусь с детьми, хорошо готовлю. Правда, пью, но редко и только хорошие сухие вина. Еще люблю смотреть на красивых девушек, в Астрахани их масса. Во всем прочем чист как младенец…

Беседовал Николай СЕРЕГИН