Валерий Иващенко

Щепотка звезд на стакан молока

Хэнк прикрыл глаза и устроился поудобнее. Нет, он конечно же знал, что самый тягомотный разнос от мастер-сержанта или наряд вне очереди вынести легче, нежели ничегонеделанье ходовой вахты, однако в голову, один черт, лезла всякая ерунда. На пульте красовался все тот же изученный и запомненный до мелочей узор показаний приборов и огоньков индикаторов, ровным счетом ничего не случалось, да и случиться не могло: перехватывать корабли в гиперпространстве не умели даже леггеры, а рифов или столь излюбленных борзописцами атомных бурь здесь не могло быть в принципе.

Однако все равно, коль положено кому-то присутствовать в рубке, сиди, дежурь и не вякай. Два заменяющих локаторы датчика, способные унюхать даже чих осторожной мыши на другом краю галактики, в гиперрежиме почти слепли и глохли, но все же улавливали хоть что-то. А что может попасться в черном как ночь промежутке между двумя спиральными рукавами галактики? Сюда даже звезды не суются, а мусор столь же редок, как золотая кредитная карта в кармане нищего бродяги.

С другой стороны, рейс обещал быть весьма прибыльным: где-то там срочно потребовалась такая редкостная дрянь, как электролит для ядерных аккумуляторов. И хотя история так и не сохранила в анналах, каким образом капитан Эрик сумел урвать столь вкусный фрахт, однако, когда он спешно покидал здание биржи на Цефее, провожали бородача с плохо скрываемой завистью.

Впрочем, вернувшийся на борт «Слейпнира» шкипер тоже не распространялся, каким образом он провернул столь блистательную аферу. Лишь добродушно щурился, когда Жак без разговоров притащил ему кофе, да ухмылялся в слегка растрепанную бороду. Проследил по экрану, как Малыш и Переборка подцепили к кораблю вместо контейнеров шарообразные танки с электролитом, пообещал сделать обоим секир-башка, если хоть один узел крепления разойдется. А затем с неожиданным для его комплекции проворством шастнул к пульту и передернул туда-сюда несколько рычажков.

Ставший на полторы тысячи тонн тяжелее «Слейпнир» отозвался презрительным чихом продутых на полную мощность дюз. Вообще-то таковые лихие трюки категорически не рекомендовались стоящим на грузовой площадке кораблям и буксирам, однако у бородатого капитана была репутация отчаянного сорвиголовы. Так что переполошившиеся диспетчеры из башни ограничились лишь забористыми матюгами по связи.

На экранах все сцепки просияли ровным зеленым светом. Верный признак того, что все сделано чики-пуки. Впрочем, другой работы шкипер и не ожидал от парочки, которая втихомолку грызлась в свое удовольствие и не торопилась завалиться в каютку да установить полный мир и согласие. Потому капитан Эрик не стал выносить благодарность или произносить прочие велеречия. Лишь буркнул куда-то в бороду «Порядок» —и приказал быстрее тащить свои задницы на борт.

Разумеется, Переборка не была бы самой собой, если бы в ответ не пожелала кое-кому провалиться ко всем чертям. Не оттого что была такой уж зловредной, просто Хэнк сиганул с высоты напрямую к люку, пользуясь своей силой. А потому очутился в шлюзовой камере на пару секунд раньше, где и ожидал запоздавшую напарницу с таким недовольным видом, будто та занималась черт знает чем, черт знает где и черт знает сколько времени.

Для такого ветерана, как «Слейпнир», подъем с полуторка тысячами тонн оказался делом весьма хлопотным. Потому Хэнку пришлось здорово попотеть на пару со шкипером под ругань Помела, который от ярости уже переходил с матюгов на какой-то волчий хрип. Жидкость в большом объеме танков обладала настолько неприятным моментом инерции, что малейшие возмущения в атмосфере сразу закручивали грузовик волчком. Тем не менее на орбиту они прорвались на полминуты раньше стартовавшей одновременно с ними яхты королевского посла откуда-то с Альтаира, за что диспетчеры и связисты порта аплодировали им стоя. Не любят здесь заносчивых и гордых альтаирцев…

Хэнк прислушался краем уха к еле заметно изменившемуся журчанию и шелесту приборов — по давней традиции их показания модулировали звук. Гробовая тишина никому на фиг не нужна. А так вроде и отвлекает, да и на слух позволяет выделить какие-то изменения. Говорят, Слепой Морган именно так нашел в свое время брешь между звеньями патрулей да грабанул звездный дредноут самого его святейшества папы.

В показаниях приборов ничего угрожающего или хотя бы интересного не обнаруживалось. Дежурный еще какое-то время присматривался, недоверчиво приподняв одну бровь, а потом вновь откинулся на спинку кресла.

Стоило признать, что знаменитые красоты Цефея на поверку оказались куда менее впечатляющими, нежели на голокартинках или в рекламных буклетах. А бывавший здесь раньше капитан заметил, что в зимнюю пору так и вообще полная дрянь. Пиво тоже было сродни кое-как разбавленному мочой керосину — как местные ухитрялись пить его, да еще и нахваливать, с жаром обсуждая оттенки вкуса разных сортов, Хэнк представить себе так и не смог. Зато отметил с неудовольствием, что почувствовал себя как-то спокойнее и увереннее, когда за хвостовыми балансирными стабилизаторами стала удаляться поверхность планеты. Что ж, привыкаем к одиночеству помаленьку…

В ритмичное побулькивание и шипение мельтешащей за бортом гипермути снова вплелось что-то иное. На этот раз Хэнк уже стряхнул с себя философское терпение и решительно развернулся к пульту. Черт его знает, тут, как говаривал его закадычный приятель Ли Син, без бутылки не разобраться. И вахтенный решительно коснулся сенсора связи.

Из каюты Помела сначала доносилось шуршание и сопение, столь разительно схожее со звуками, кое-как улавливаемым приборами с той стороны стасис-поля, что Хэнк на миг нахмурился. Однако потом он разобрал прерывающийся от страсти животный стон Переборки. И только сейчас из динамиков донесся голос злого как черт знает кто бортинженера:

— Ну какого черта?!!

В ответ дежурный пилот сообщил в каюту, что если один засранец сейчас же не явится в ходовую, то от гнева Хэнка Сосновски его не спасут даже боги глубокого космоса.

Естественно, через минуту Жак появился — полуодетый, растрепанный более обычного и распространяющий такой вкусный запашок, что Хэнк поневоле заерзал в своем кресле. Бортинженер некоторое время прислушивался к звукам, изучал показания датчиков, а потом нехотя поплелся в свою каморку.

— Если предположить, что передача морским кодом, то это призыв о помощи. — Все еще хмурый Помело взъерошил свои и без того напоминающие взрыв сверхновой патлы и вздохнул. — Но это код из времен еще первых шагов нашей цивилизации в космос. Ни один корабль той эпохи не мог залететь так далеко, да и от времени просто рассыпался бы в пыль.

Связные компьютеры и дешифровальная приставка попросту зашли в тупик, когда священнодействующий над ними Помело попытался если не расшифровать, то определить тип ритмичного изменения спектра жутко искаженного сигнала.

— Все же на естественный источник не очень-то похоже, — буркнул он и покосился на кнопку вызова капитана.

Тот сейчас спал, и будить его было делом крайне неблагодарным и даже опасным, однако Хэнк без зазрения совести и даже с каким-то злорадством коснулся сенсора.

— Ходовая рубка — капитану. Срочно явиться в центр управления. — Он хоть и отступил немного от флотско-уставной формы доклада, однако не позволил себе вольностей или ругани подобно другим членам экипажа.

Гном… ой, вернее шкипер, именно что явился, как черт во сне, и куда более злой, чем в свое время Помело. Молча и с сопением выслушал он соображения обоих парней, стриженого здоровяка и лохматого задохлика. Долго присматривался, прислушивался и чуть ли не принюхивался к данным с пульта, а потом распорядился хриплым еще спросонья басом:

— Выскакиваем в реал. Хоть это и навряд ли может быть призыв о помощи, но я жопой чувствую: там что-то не так, — и отправился приводить себя в порядок.

Через час, когда непонятный участок пространства уже достаточно приблизился, а слегка проснувшийся капитан и подозрительно довольная Переборка подтянулись в ходовую рубку, из навигаторской притащился Помело. Молча он положил перед шкипером кристалл и демонстративно пожал плечами.

— Это действительно сигнал бедствия, древний как мир.

Все еще насупленный Эрик вложил расшифрованную запись в разъем и некоторое время озабоченно рассматривал. В его бормотании все же слышалось сомнение: это место далеко в стороне от проторенных торговых и коммерческих трасс, а полученный на Цефее реестр не содержал сведений о том, что сюда направлялась исследовательская или научная экспедиция. Ибо изучать здесь попросту нечего.

В конце концов капитан распорядился вываливаться.

— Но! На всякий случай приготовить и сделать все что можно, чтобы мы не теряли времени, — пробасил он и пояснил: — Если там есть какая-то опасность, то лучше бы своевременно нырнуть в гипер да не испытывать судьбу.

С такими доводами согласились безропотно все и разошлись — Переборка к своим любимым двигателям-реакторам, Помело в навигаторскую рубку, а Хэнк на всякий случай принялся проверять противометеоритную защиту.

Шкипер тоже не остался без дела. Вновь прошерстил «Звездный реестр», пытаясь найти хоть что-то о кораблях и технике той далекой эпохи. Приказал рассчитать выход в реал противоракетным зигзагом, и тут уже Хэнк на пару с Жаком учудили такую вероятностную траекторию, что сошел бы с ума любой тактический компьютер.

— Годится. — Брови Эрика одобрительно шевельнулись, когда он разобрался в хитроумных мерах предосторожности. — Эй, Переборка, график нагрузки уже у тебя. А ну глянь, сдюжит ходовая часть?

Из ответных матюгов рыжей плоскогрудой девицы мужчины узнали о себе и своей родне много нового насчет сексуальных привычек и традиций, но резюме оказалось таково: если надо, выдержит, однако без небольшого ремонта потом не обойдется.

— Тебе б матерные поэмы писать, Переборка. — Тощий хиппи уже проверил и раздал всем противоперегрузочные костюмы — береженого, как известно, и черт уважает.

— Угу, и профессора литературы потом дружно всем скопом повесятся с тоски.

Людей уже потихоньку начинала колотить легкая дрожь. И вот, когда расчетное время до скачка обратно в гипер удалось подготовить и сократить до двадцати девяти секунд, капитан в последний раз, словно в сомнениях, обвел взглядом пульт. А затем из-под знаменитой на полгалактики бороды появился и главный ключ на хромоникелевой цепочке…

— Какой же он древний… — В глазах Переборки восторг откровенно смешивался не только со светом невероятно далеких звезд, но и с недоверием.

В самом деле, обнаруженный корабль оказался древнего класса «Фрегат». И хотя он не обладал гипердвигателями, факт оставался фактом: он смирнехонько висел себе в пространстве, равнодушно поблескивая изъязвленными кое-где боками, и во всю мощь орал «HELP!» на всех частотах. А факты, как известно, вещь упрямая: никаким образом эта уродливая громадина на химическом топливе не могла преодолеть черт знает сколько сотен световых лет и оказаться здесь, но она здесь оказалась, да еще и в сравнительно приемлемом состоянии.

Сидящий за пультом крохотного челнока Хэнк чуть довернул курсовой рычаг, чтобы приближающийся корабль не уползал в сторону от направления, и тихонько вздохнул. Мало того что одноместная скорлупка оказалась тесной даже для него одного, так еще и неумолимый шкипер приказал Переборке сопровождать Малыша.

И вот теперь макушку Хэнка периодически лоскотало дыхание Переборки, а к спине жарко и тесно прижималась она сама, отчего пилот маленькой шлюпки чувствовал себя в слишком уж… гм, приподнятом настроении.

— Малыш, что там? — донесся сбоку из динамиков чуть сиплый от волнения голос капитана.

— Обшивка довольно сильно побита метеоритами, однако не насквозь, — сообщил Хэнк, которому приблизившийся корабль загородил уже половину обзора — радары пришлось отрубить и идти на ручнике.

— Шкипер, мы к их шлюзу не пристыкуемся, — затараторила Переборка, отчего ежик волос на макушке Хэнка зашевелился с удвоенной силой и частотой. — А если б там был хоть один живой, они просто обязаны были заметить нас.

Слава богу, что на «Слейпнире» отключили рацию: техника могла бы не выдержать витиеватой ругани капитана Эрика. Но связь не включали и в шлюпке: надевать скафандр в условиях крайне стесненного пространства, да еще и чуть ли не в обнимку с вспотевшей от жары девицей —занятие крайне матерное.

В черноте пространства совсем рядом равнодушно и неподвижно висел мертвый крейсер древних землян. Мертвый — это было понятно уже каждому. Однако, по параграфам «Межзвездного уложения», нашедшие первыми подающий сигнал бедствия корабль все равно обязаны были осмотреть его. Забрать бортовой журнал и записи регистрации, установить причины, взять образцы — и прочая, прочая…

— Бортовой номер эн сто семьдесят три… последнюю цифру не разберу. — Хэнк покосился на крохотный экранчик, спроецированный на внутреннюю поверхность шлема: ведется ли съемка и запись с наплечной камеры.

Все оказалось в порядке: на изображении испещренная царапинами и вмятинами поверхность корабельной брони виднелась ярко и как бы не лучше, чем глазами. И Хэнк не без некоторого внутреннего трепета коснулся древнего металла затянутой в перчатку рукой.

— Не голоизображение и не мираж… — проворчал он, хотя от попыток устроить такие шутки в вакууме отказались даже вояки.

Сзади неслышно из-за вакуума сопела и ворочалась Переборка. Нагруженная ранцем и коробкой с аппаратурой, тощая девица ерзала, словно ее терзали сомнения… а может, просто боялась.

— Пытаюсь разблокировать вакуум-шлюз, — деловито сообщил Хэнк, хотя на практике это означало грубый метод кувалды и чьей-то матери… вернее, плазменного резака и рычага.

Преграда оказалась из какого-то легкого сплава, и почти невидимое пламя резало ее как масло. Уже изнутри Хэнк выглянул в неровно проделанную дыру.

— Вы неплохо смотритесь на фоне Млечного Пути, — весело сообщил он на борт приветливо моргнувшего лазерной подсветкой «Слейпнира».

В ответ, естественно, донеслись разудалые матюги и веселые проклятия. В общем, отставить болтовню и работать по инструкции.

«Не учи папу факаться!» Хэнк мысленно послал шкипера по известному адресу: уж правила работы в такой вот ситуации он знал как бы не получше самого капитана.

— Воздух на борту отсутствует, — проворчал он, и равнодушное моргание индикатора рекордера бесстрастно подтвердило, что записана будет каждая мелочь, ведь толстый корпус мертвого крейсера напрочь отшиб радиосвязь.

Внутри оказалось практически чисто, но что самое интересное — ни малейших следов экипажа или его пребывания. Равно как и записей бортового журнала в командной и ходовой рубках — уж устройство этой модели крейсера каждый мальчишка знает назубок после бередившего умы не одного поколения молодежи стереофильма «Гончие псы из созвездия Гончих Псов».

Каюты экипажа тоже оказались стерильно чисты: не плавали в невесомости вещи или обломки, не скалились из проемов высохшие мумии и даже никакой мертвец не выскочил из огромной, как ангар, кают-компании, чтобы цапнуть Переборку за тощую задницу.

— Впечатление такое, будто новенький фрегат взяли прямо с верфи и перенесли сюда. Переборка, ты сможешь поковыряться в движках и сказать, сколько они прошли?

Переборка крутанулась в полутьме, пытаясь к чему-то присмотреться, а затем чертыхнулась.

— На поручнях в коридоре нет даже намеков на потертости — корабль новенький, просто с иголочки. А движки… нет, лучше снять плунжеры с топливного насоса и посмотреть, сколько же он прокачал.

Хэнк демонстративно показал девице большой палец в древнем жесте одобрения и потихоньку потянул свое чуть непослушное и неуклюжее в скафандре тело в сторону миделя — именно там находились у этого крейсера машинные палубы. И пока Переборка ковырялась в недрах некоего блестящего механизма в хитросплетениях кабелей и укутанных теплоизоляцией трубопроводов, Хэнк методично осматривал все машинное отделение, помогая себе лучом ксенонового мини-прожектора.

— Ну не может быть, чтобы совсем не было за что зацепиться, — проворчал он. — Ведь ерунда какая-то выходит.

— Ерунда не ерунда, а я могу тебе сразу подтвердить, что нагнетатель отработал всего ничего. — Наконец Переборка неуклюже в своем скафандре вылезла из недр безбожно разоряемого ею механизма и продемонстрировала Хэнку цилиндр литого сапфира, блеснувший в свете прожектора феерическим, неземным сиянием. — Целочка, в общем.

Хэнк поймал лениво отлетающий в сторону и кувыркающийся гаечный ключ, чтобы водворить его на предписанное инструкцией и здравым смыслом место, то есть в ящик с инструментами, который на время перекочевал к нему.

Вселенная на миг вздрогнула и сжалась в слепом ужасе. Замерла притаившимся в норке перепуганным мышонком, чтобы тут же словно сойти с ума.

— Что… — пискнула Переборка, прежде чем Хэнк отработанным до автоматизма движением оторвал ее от какой-то стойки и швырнул в щель между массивными кожухами буферных кулеров, а затем накрыл сверху своим телом.

Ах да, как раз из этого укрытия великолепный в своей ярости агент Джеймс Бонд отстреливался из бластера «Walter-turbo» от толпы осатаневших членистоногих баггеров… Сознание отчего-то позеленело и медленно померкло — э, да суждено ли ему когда-нибудь проясниться вновь?

Все же прояснилось — и первым, что вползло в осознание Хэнком себя живым, был тихий плач Переборки. Она хлюпала носом, кашляла и давилась соплями, однако вновь и вновь принималась за свое.

— Ох… — Воздух никак не хотел попадать в легкие, но все же Хэнк пересилил его тугую неподатливость и кое-как протолкнул по назначению.

Боже, до чего же хреново — как в то мутное утро, когда накануне вечером трое получивших увольнение курсантов-третьекурсников решили отведать неразбавленного спирта. Все тело ломило и трясло какой-то рябой и пятнистой дрожью, а в том месте, которым порядочные люди обычно воспринимают изображение с сетчатки глаз, порхал и задорно бухал в череп мутно-зеленый мотылек. Сухость на языке пополам с ощущением, будто во рту отметились сразу оба кота Звездной Академии, все же позволяли надеяться, что вульгарное похмелье удастся со временем преодолеть…

Глаза все-таки удалось открыть, и за этот подвиг, сравнимый с преодолением Глебом Горбовски границы Солнечной системы, Хэнк мысленно поставил себе зачет.

Рожица Переборки мало того что оказалась заплаканной, но и светилась во мраке подобно кошмарному привидению, обожравшемуся радиоактивных изотопов.

— Ох, ты живой… — тихо обрадовалась девица и в довершение ко всем сугубо неприятным ощущениям Хэнка начала ворочаться и извиваться всем телом. — Да убери же фонарь, придурок…

В самом деле, плечевой прожектор Хэнка уперся прямо в забрало шлема девицы и светил так, будто ту допрашивали на предмет, кто же упер ядрену бомбу. И мало-помалу приходящий в себя парень сумел пошевелиться и даже храбро попытался двинуть рукой.

К его немалому удивлению, это ему удалось. Хотя руки-ноги почти и не ощущались, но беглый осмотр индикаторов внутри шлема подтвердил, что по крайней мере физически человек не пострадал. А коль скоро его не прижимала безжалостно сила тяжести, то через некоторое время оба медленно воспарили над рядами механизмов мертвого фрегата. Словно призрак отца Вия над кладбищем датских принцев…

— Что это было? — Переборка ничуть не подумала отцепляться от Хэнка, лишь сместилась, чтобы ее не слепил свет, ну и, конечно, продолжала трястись от страха и исправно разводить сырость.

— Не знаю, — хмуро отозвался Хэнк. Он не стал добавлять «но очень надеюсь, что нашим оно не повредило», — одна только мысль, что «Слейпнир» и двое оставшихся на его борту людей могли пострадать, грела весьма мало.

В голове потихоньку прояснялось: все-таки насильно впрыснутая в тело доза стимуляторов дело свое сделала.

— Ты как? До выхода добраться сможешь? — как можно более спокойно и внушительно поинтересовался он. Не столько потому, что перед глазами упрямо мельтешила исполинская бабочка, то и дело заслоняющая взор мутными крыльями забытья, а чтобы отвлечь Переборку от любимого слабым полом занятия.

Прозвучало все равно как-то слабо, и даже болезненно, однако Переборка заверила, что по ней будто хоть и стукнул штамповочный пресс, но вообще-то терпимо.

— Веди меня потихоньку к люку, у меня какие-то глюки перед глазами. — Хэнк прислонил забрало шлема к ее и продолжил: — Рацию отключи, даже маячок. У обоих. Разговариваем только так.

— Зачем? — поинтересовалась неугомонная Переборка еще дрожащим голосом. Однако, получив столь ясные и недвусмысленные инструкции к действию, все-таки отвлеклась от своих страхов и горестей да принялась кое-как орудовать, а потом Хэнк почувствовал, как его мягко увлекло куда-то.

— Энергию надо экономить. — В самом деле, не говорить же ей правду? Правду, которая может и убить…

Как Хэнк добрался до им же самим вырезанной дыры в створке шлюза, он попросту не помнил. Наверное, пролить свет на это могла бы Переборка, но той и самой приходилось несладко. Видимо, присущая лишь человеку привычка упрямо цепляться за жизнь и ползти в тщетной надежде еще хоть немного отсрочить неминуемый победный смех безносой и позволила двум неуклюжим фигурам в скафандрах оказаться в конце концов на нужном месте в боку замершего навсегда мертвого корабля.

— Осторожно выгляни в люк и осмотрись. Потом доложишь, — распорядился Хэнк.

Мягкая упругость женского тела куда-то на время отодвинулась. Потом Переборка вернулась и стукнула в шлем забралом:

— С виду все нормально. Наша шлюпка на месте, «Слейпнир» висит там же и светит прожекторами.

Некоторое время Хэнк обдумывал это сообщение, но потом все же решил, что пользоваться связью не стоит.

— Направляй меня к шлюпке и внутрь. — Губы у него пересохли, а язык еле ворочался.

Впрочем, хотя Хэнк и прикрыл девицу своим телом и немного защитил от… не будем забегать вперед, но ей наверняка приходилось не многим лучше. С другой стороны, парень где-то слыхал, что жилистые с виду особы, худые как глиста, как раз лучше всего и переносят всякие передряги.

В шлюпке выяснилось, что сдохла добрая половина бортовой электроники, однако нечто подобное уже укрепившийся в своих подозрениях Хэнк и предполагал. Он кое-как занял место в кресле пилота, усадил на колени Переборку и положил свои ладони поверх ее на пульт управления. Конечно, звучит-то это просто, да только в стесняющих движения скафандрах осуществить на практике оказалось куда как труднее.

— А теперь давай, Переборка, ты смотришь и сообщаешь, а я потихоньку рулю.

Бабочка перед глазами все реже приоткрывала бархатные крылышки забытья — похоже, портативная кибераптечка скафандра попросту не могла справиться с недугом хозяина.

— Я не смогу, — выдохнула девица и вздрогнула от еле сдерживаемых рыданий.

Если бы Хэнк мог, он отругал бы девчонку в таких выражениях, так оттаскал бы на матюгах… однако он прошептал совсем-совсем иное:

— Если мы выберемся, я буду любить тебя каждый день и каждую ночь. Подарю тебе весь жар своего тела и души, сделаю счастливейшей женщиной во Вселенной…

И заливающаяся слезами Переборка злым от отчаяния голосом прорыдала:

— Сволочь ты все-таки, Сосновски, знаешь, чем купить… Расстояние километра два… еще левее на час… так, хватит… А почему не попросить помощи?

— Думаешь, нашим там легче? Все-таки у древнего фрегата броня куда толще. Может, уже и некому нам помочь.