Павел Миротворцев

Пришествие Хиспа

ПРОЛОГ

Знаете, у человека бывают такие дни, когда абсолютно все идет не так, как надо. Хотел попить чаю — ошпарил ноги и руки; пошел чистить зубы — кончилась паста и щетка куда-то запропастилась; одевшись, хочешь закрыть дверь квартиры, но неожиданно выясняется, что ключи, которые всегда лежали в кармане, исчезли; пока искал ключи — опоздал на экзамен или работу, дотошный преподаватель поставил тебе неявку и назначил пересдачу, или начальник влепил выговор и лишил премии.

Вот такой день был и у меня.

Нет, я не жалуюсь, скорее даже сам виноват, а точнее — моя любовь к чтению. За два дня до экзамена я скачал одну трилогию. В итоге не спал двое суток, все сидел и читал, хотя если бы нормально ел и спал, то куда меньше бы затратил времени на чтение, но не мог заставить себя оторваться. Результат: к экзамену, назначенному на семнадцатое января в девять утра, я был совершенно не готов. Хотя… если бы даже и не читал, то все равно почти наверняка не подготовился бы: такой уж у меня характер, мне даже шпоры лень писать. В общем, книгу я дочитал за полчаса до начала экзамена и с чувством выполненного долга отправился проваливать экзамен по «вышке» (высшей математике), что исполнено было с большим успехом. Придя в университет, я с опозданием ввалился в аудиторию, что мне явно было не на пользу, о чем наш препод (точнее, профессорша) незамедлительно возвестила «городу и миру», а также о том, какой из меня выйдет некомпетентный сотрудник, но, разглядев мой совершенно невменяемый вид, полузакрытые глаза и безуспешные попытки подавить зевоту, она жестом отправила меня за первую парту,— наверное, чтобы не упускать из поля зрения мой совершенно не просветленный лик. Профессорша объявила, что отводит на повторение еще десять минут, во время которых я прилагал все усилия, чтобы не захрапеть, дабы, как говорится, не разбудить ближнего своего. Видимо, это мне удалось не полностью, судя по тому что меня растолкала сама Светлана Анатольевна, сказав, что такой наглости она еще не видела. Я же совершенно спокойно заметил, что если это так, то, придя в тот момент, когда я сдавал историю, она имела все шансы расширить свой кругозор до невообразимых пределов. На ее вопрос «Что это значит?» со всех сторон раздалось сдавленное хихиканье, грозившее перейти в дружный хохот. Все это в совокупности вогнало ее в небольшой ступор, так что вместо десяти минут мы просидели десять с половиной. Для нее это было вопиющее нарушение правил, хотя сама она абсолютно всегда опаздывает на начало пары от тринадцати до четырнадцати с половиной минут (это время было выверено за полгода ее преподавания и ни разу еще не нарушалось). Не знаю, на что она конкретно разозлилась, но припомнила всем и все, вплоть до несделанной домашней работы.

В результате допустила до экзамена от группы только десять человек, в том числе и меня, так как все работы я сдал, а допуск у меня имелся, и более того — настоящий, как ни старалась Светлана Анатольевна доказать обратное. Где-то еще пять минут было потрачено на то, чтобы попробовать избавиться хотя бы еще от одного студента. Должен заметить, что из этих пяти минут четыре с половиной были посвящены полностью мне, но, так ничего и не добившись, она вынуждена была раздать вступительное задание, решив которое получаешь уже задание для самого экзамена. С тупой безразличностью я решил его, мечтая о том, как приду домой и завалюсь спать. Наконец настал момент истины: скрепя сердце, она выдала мне билет, посмотрев на который я сначала решил все примеры, а затем, спросив, когда будет пересдача, под ее удивленным взглядом оделся, попрощался и отправился домой. Почему я ушел? Да потому! У нее такой порядок: сначала все решают и сдают свои задачи, на это отводится почти полтора часа, затем сорок минут надо околачиваться в коридоре и только потом отвечать устно. Я бы этого просто не пережил. Поэтому, когда девять моих сокурсников лихорадочно решали примеры, время было одиннадцать часов, а я уже крепко спал с блаженной улыбкой идиота. Проснулся около шести часов вечера, раньше просто никто не смог меня добудиться. Вернее, пару раз я просыпался от шума, но до вечера никто не решился извлечь меня из кровати, зато в упомянутое время одна очень наглая особа, по ошибке названная Андреем (долбаный сожитель), все-таки вынудила меня встать. Эта особь мужского пола вообще способна достать любого; правда, если не обращать на такие мелочи внимание, то человек очень даже ничего, но бывают моменты… хочется убить! Изничтожить!!! Или по крайней мере всячески травмировать! К счастью, подобных моментов по жизни случалось немного.

В общем, с большим трудом, но я все же поднялся и отправился в ванную. К сожалению, момент для водных процедур выбрал очень неудачный. Встав под душ, я расслабился… за что немедленно и поплатился. В нашем доме (как и во многих других) есть один существенный недостаток: если ты стоишь под душем, а соседи решили, скажем, набрать холодной воды из крана, то тебя мгновенно ошпарит. Конечно, есть большая вероятность того, что ты успеешь услышать внезапное изменение в шуме льющейся воды и вовремя направишь струю от себя в стену, но, как я уже сказал, в тот момент я совершенно потерял бдительность. И такое за время водных процедур произошло дважды, в результате чего из ванной комнаты я вылез жутко злой, с ошпаренным плечом и стуча зубами от холода. Настроения мне это совсем не прибавило, как и новости, что закончилась инет-карта, села батарея в мобильнике, а после ее подзарядки оказалось, что на телефоне нет денег. Пришлось в срочном порядке одеваться и бежать по жуткому морозу за двумя карточками, а по возвращении домой повторно бежать в магазин за едой. Впрочем, зато избавился от необходимости что-то готовить. Правда, это стоило мне подвернутой ноги, синяка на руке и обеспечило переход моего настроения от состояния плохого до состояния отвратительного.

И все бы ничего, если бы не обязанность передать небольшую посылку сестре. Ее поезд делал короткую остановку в городе, где я учился, и всего-то полдвенадцатого ночи. Тепло одевшись и взяв с собой MP3-плеер (эмпэтришник), заряженный сотовый, любимый нож, я отправился на вокзал. Температура на улице к ночи все понижалась и понижалась, так что, когда я вышел из дома, она уже опустилась почти до минус пятидесяти, вдобавок дул легкий ветер, который при таком морозе просто обжигал. Так как денег у меня было только на обратную дорогу, то до вокзала пришлось топать пешком, а это обычно занимало около двадцати минут. Хорошо еще, ветерок дул в спину, а не в лицо; правда, пришлось идти по сугробам и в темноте, поэтому туда я добрался лишь через полчаса и слегка промерзший. Пока стоял в ожидании поезда, все терялся в догадках, не ошибся ли днем встречи. Когда же подошел поезд, свою сестру в должном вагоне я не нашел. Высказав себе под нос все, что думаю об этом дне, отправился обратно к вокзалу, но в этот момент поезд тронулся, я оглянулся и с удивлением увидел свою сестру в дверях тамбура двумя вагонами дальше. Единственное, что мне оставалось,— это только помахать ей ручкой, что я и сделал. Только подумал, что, может, не все так плохо, как выяснилось, что такси уже разобрали. Однако по этому поводу я не стал переживать, а, достав мобильник, принялся набирать номер заказа такси. И тут… Как только я нажал кнопку вызова, батарея моментально села и телефон отключился, и, сколько я ни старался его реанимировать, признаков жизни он не подавал. Мое лицо приняло, видимо, настолько обалдевший вид, что проходившая мимо бабка, сочувственно посмотрев на меня, сказала:

— Да не убивайся ты так, милок, ишо помиритесь… — и, покачиваясь под тяжестью навьюченных на себя баулов, поковыляла дальше.

Слегка успокоившись, я как нормально мыслящий человек списал этот случай на пятидесятиградусный мороз. Тем более что к тому времени я окончательно замерз, а руки вообще превратились в ледышки. Зайдя в здание вокзала, я проторчал там двадцать минут в безнадежных попытках заставить телефон работать, но, так ничего и не добившись, сунул его в карман и, увеличив громкость музыки в наушниках, отправился домой той же дорогой, что и пришел.

Впоследствии я гадал: что бы было, если бы я пошел домой другим путем? Случилось бы то, что случилось? Или я все же добрался бы до дома? Думаю, на этот вопрос ответа не знает никто. Скорее всего, рано или поздно, но это произошло бы со мной в любом случае, живи я даже на другой стороне земного шара.

А произошло вот что.

Большая часть пути пролегала вдоль рельс с одной стороны и бетонным забором с другой, а где-то на середине своего маршрута я должен был перейти небольшой мост, под которым пролегала автомобильная дорога,— вот на нем-то все и случилось. Стараясь отвлечься от зверского холода, я вполголоса подпевал группе «Ария» и размышлял о том, что надо будет завтра занять у кого-нибудь денег, если родители не сбросят мне на карточку. В этот момент я как раз добрался до середины моста и, будучи полностью уверенным в том, что дорогу эту знаю наизусть, шел, совершенно не обращая внимания под ноги. Для меня стало полной неожиданностью, когда я обо что-то запнулся и, едва не сломав эмпэтришник, растянулся во весь свой немалый рост. Встав, с удивлением уставился на откуда-то взявшуюся палку. Решив обезопасить других, я ударом ноги отшвырнул ее подальше от прохода. Точнее будет сказать, попытался отшвырнуть — на самом же деле не смог ее даже сдвинуть с места, а когда повнимательнее пригляделся, опознал в ней корень какого-то дерева. Как он здесь очутился, я совершенно не представлял. Нерешительно постояв, я лишь пожал плечами и, развернувшись, стремительно зашагал в прежнем направлении, но едва сделал три-четыре шага, как замер с поднятой ногой. Передо мной неизвестно как и откуда очутился квадрат цветущей зелени примерно метр на метр, в центре которого вызывающе покачивалась одна-единственная ромашка. Причем, похоже, холод ее нисколько не заботил.

Кстати о холоде. Я почувствовал, как вдруг стало неестественно тепло и как-то даже светлее, а все вокруг подернулось легкой дымкой. В непонятном и непреодолимом ужасе я шарахнулся назад и врезался спиной во что-то, от чего тут же с криком отскочил, а повернувшись, увидел здоровенный цветущий дуб. От его вида я настолько обалдел, что нереальность всего происходящего до меня дошла далеко не сразу, зато когда она дошла, то — окончательно и бесповоротно. В панике забыв, где нахожусь, я бросился бежать в ту сторону, где раньше были перила у моста, но, вместо того чтобы в них врезаться и, как положено, свалиться вниз, я бежал по густой и высокой траве; ни снега, ни холода, ни даже ночи больше не было — только чувство, что я прорываюсь сквозь мутную воду, которая старается меня поглотить. Я даже чувствовал, как она просачивается в саму сущность моего бытия, заставляя остановиться и ни о чем не думать, но паника, охватившая меня, была столь сильна, что я как сумасшедший рвался только вперед. Когда же я был готов подчиниться этой «воде», неожиданно меня будто выбросило из нее навстречу свету. Я бежал в разгар летнего дня от дубовой рощи по цветущему лугу, но, когда до меня наконец дошло, что я нахожусь уже где-то в другом месте, почувствовал резкое падение, болезненный удар, перед глазами полыхнула яркая вспышка — и сознание померкло.

ГЛАВА 1

Сознание возвращалось медленно и неохотно: вроде уже очнулся, но открыть хотя бы один глаз был просто не в состоянии. Господи, как мне плохо — слабость, тошнота, голова раскалывается… Я что, заболел? М-м-м… нет, не помню такого, произошло что-то другое. Что-то произошло… что-то…

Что же произошло?!

Воспоминания хлынули сплошным потоком. Так… вроде пошел встречать поезд сестры, но ошибся вагоном… сел мобильник, не смог вызвать такси… а на обратном пути что-то случилось… ах да, споткнулся… потом увидел ромашку… Что?! КАКУЮ РОМАШКУ?! Страх выдавил все остальные мысли, и секунду спустя я уже стоял на ногах, в ужасе озираясь по сторонам. Трава, яркое солнце, теплая погода и огромные зеленые деревья. На меня снова накатила волна слабости, в глазах потемнело, и с невольным стоном я упал на траву. Открывая снова глаза, изо всех сил надеялся, что это мне привиделось и вот сейчас я увижу сугробы или перила родного моста, по которому совсем недавно шел… Нет, ничего не изменилось — все та же высокая трава, яркое солнце, теплая погода и деревья… Хотя нет, это ДЕРЕВЬЯ, для обхвата таких монстров понадобилось бы человек двадцать – тридцать. Мозг, лихорадочно просчитывающий все возможные варианты, попутно отметил, что подобных деревьев в природе просто не бывает — мало того что настолько большие в обхвате, так просто непозволительно гигантские в высоту. Казалось, что пики их верхушек пронзают облака и уходят еще выше… Впрочем, может, так и есть? Встав снова на ноги, я растерянно замер, не зная, что делать. Улегшаяся было паника опять стала нарастать, и, чтобы отвлечь себя, я решил выяснить причину своего падения.

Как оказалось, этому поспособствовал обрыв метра полтора высотой, вот с него-то я и навернулся. Аккуратно поводив руками по голове, я наткнулся на небольшую ранку рядом с правым виском: видимо, туда и пришелся удар. Хорошо, хоть живой остался, чуть-чуть бы правее — и все!..

Спустя еще минуту беспрерывного оглядывания по сторонам я вдруг уразумел, что мне жарко, причем настолько, что я уже пыхтел как паровоз. Перед выходом из дома я, естественно, защитился от мороза: поверх легкого трико напялил теплые спортивные штаны, на ноги — зимние кроссовки, а на тело натянул черную водолазку со свитером; из верхней одежды на мне были и дубленка, и теплая шапка из лисьего меха. Теперь, простояв, а до того еще и пролежав черт знает сколько времени под палящем солнцем, я, мягко говоря, стал испытывать определенный дискомфорт. Еще раз оглядевшись по сторонам и не заметив ни единого представителя разумной расы, как и любую другую живность, которая могла бы мне повредить, я поспешно принялся раздеваться. На траву полетели шапка, дубленка, свитер, водолазка, после чего я, вытерев вспотевший лоб, скинул с ног кроссовки и разделся до трусов, стянув даже носки. Блаженно зажмурившись от наступившей прохлады и встав в полный рост, я поднял руки над головой и простоял так минуты две, давая время легкому ветерку осушить и остудить разгоряченное тело. Достаточно охладившись, я снова оделся в трико и натянул на ноги носки, после чего неохотно обулся в кроссовки. Все-таки они были зимние, и при такой жаре ходьба в них могла превратиться в настоящую пытку.

Затем попытался подвести предварительные итоги.

Итак, судя по всему, я угодил в какой-то гребаный фэнтезийный роман. Ну ладно, по законам жанра я сейчас должен стать невероятно крут… и, черт возьми, где меч-кладенец или еще какая крутая снаряга?! Одежда осталась при мне, а как насчет того, что было со мной из вещей? Нож валялся возле места моего падения, плеер канул в неизвестность, как и мобильник: они, скорее всего, выпали из карманов во время моего хаотичного метания по мосту. Значит, у меня остались только нож и немного денег, рублей так шестьсот. Ничего из вещей не превратилось чудесным образом в столь необходимые, как я полагал, меч и доспехи. Даже одежда и деньги не претерпели изменений. Это меня несколько обеспокоило, потому как если одежда, возможно, и имела призрачные шансы походить на местные шмотки, то в том, что здесь имеют хождение наши российские рублики, я сильно сомневался. По идее, рядом должен быть припаркован дожидающийся меня чудо-конь с набитыми седельными сумками. Еще раз внимательно оглядевшись вокруг и не обнаружив желанной животины, я вздохнул с некоторой долей облегчения. С лошадьми я до сего дня дела не имел, и как на них ездят, а тем более как обихаживают, знал только теоретически — из фильмов и литературы. Все бы ничего, да только из этих же источников я знал и о неприятных ощущениях неопытных наездников и не горел желанием испытывать их на себе, любимом.

Честно говоря, мои знания фехтовального искусства тоже были так себе. Правда, здесь дело обстояло получше, чем с верховой ездой. Я около года ходил в секцию по фехтованию, откуда меня с треском вышибли за драку с таким же, как я, учеником. Возможно, санкции, примененные ко мне, могли быть менее суровыми, если б я не засветил эфесом в лоб тренеру, бросившемуся нас разнимать. Причем особое возмущение тренера вызвал, я думаю, не сам факт удара по его голове, а то, что я нанес этот удар, размахивая рапирой как оглоблей и держась не как все нормальные люди за рукоять, а двумя руками за противоположный эфесу конец. После годичных тренировок я научился вставать в стойку, красиво салютовать сопернику и у меня появилось в некоторой степени то, что называют чувством противника. Кстати, очень полезная фишка, позволяющая по незначительным признакам оценивать соперника, а при наличии опыта — предугадывать его действия. Кроме обычных тренировок наш тренер, фанат всего колюще-режущего, заставлял нас изучать историю холодного оружия.

Однако ладно, думаю, хватит воспоминаний, нужно определяться с тем, что имеем здесь и сейчас, а точнее, с тем, что почти ничего не имеем. Значит, так: коня нет, ну и черт с ним, меча, доспехов и денег тоже нет. Полный облом! Ага, понятно, если мечей и доспехов не наблюдается, то, возможно, я маг? Воодушевленный этой идеей, я тут же решил проверить ее на практике. Грозно нахмурив брови, набрал полную грудь воздуха, простер руку в сторону ближайшего куста, сконцентрировал, как описывалось в прочитанных мной романах, энергию и выпустил ее через руку, повелевая кусту исчезнуть. Но означенный куст отнесся к моим потугам наплевательски, а вот я снова испытал всю гамму неприятных ощущений в виде слабости, тошноты и головокружения. Потерпев неудачу с упрямым кустом, тем не менее я решил не сдаваться и продолжить упражнения в магии, выбрав новым объектом эксперимента пичугу, очень кстати севшую на ветку, которая находилась почти над моей головой. Повторив уже описанные действия, я мысленно приказал птичке перелететь с ветки мне на руку. Результат на этот раз был… Был! Это гнусное пернатое с полнейшим безразличием к моей персоне развернулось на сто восемьдесят градусов и уронило из-под хвоста какашку, которая закончила свое падение именно у меня на руке. Если бы это произошло не со мной или пусть со мной, но в другой ситуации, я, конечно, не стал бы реагировать столь бурно, возможно, даже с удовольствием посмеялся бы. Но поставьте себя на мое место. Вот он я, стою в лесу, который состоит из деревьев безумных размеров, без оружия, без доспехов, без денег и без каких-либо способностей, зато в шмотках не по сезону и, естественно, из-за этого паршиво себя чувствую. Одним словом, оказался в чужом мире с пустыми руками. Хотя нет, не с пустыми, спасибо этой сволочи в перьях. Вот тут-то на меня накатило. Страх, ярость, ощущение безысходности — все это вылилось в дикую истерику. Я метался по поляне, пинками разбрасывая одежду и издавая нечленораздельные звуки. Когда дар речи вернулся ко мне, я остановился и заорал:

— Какая сволочь меня в это втравила?! Какой гад меня сюда перенес?! Хочу домой!!! Где ты? Покажись, тварь,— урою!!! Выходи, гнойный пид…

Тут громыхнуло, да так, что я аж присел. Истерика закончилась в мгновение ока, как будто ее и не было. В голове гудело как в колоколе. У меня возникла необъяснимая уверенность, что грохотало только в моей голове. Поднявшись, я отправился собирать одежду.

— Хоть бы деньжат подкинули, жмоты,— пробормотал я.

Грохнуло снова, но как-то помягче, добродушней. Я испуганно заозирался, но ничего больше не происходило.

— Ясно, пошли глюки.

Когда я поднимал дубленку, она показалась странно потяжелевшей — и действительно, в кармане нашелся увесистый кожаный мешочек, напоминающий крупный, размером с два моих кулака, кисет. С трудом развязав шнурок, стягивающий горловину мешочка, я обнаружил в нем золотые монеты.

Вот и не верь после этого в приметы, подумал я, покосившись на птицу, щедро пометившую мою руку. А ведь говорят, что не в деньгах счастье.

Ладно, это, конечно, негусто, но все же хоть что-то, чем совсем ничего. Ну не выгорело стать воином или магом, можно попробовать купцом. Хотя поживем – увидим. Теперь надо решить, что делать дальше? Вывод напрашивался сам собой: надо было идти… Вот только куда? В какую сторону?

Медленно и внимательно оглядев окружающую местность, я понял, что выбора-то практически нет. С трех сторон от меня был лес, над которым поиздевался какой-то психованный биолог и в который мне совершенно не хотелось идти, в результате чего осталось только одно-единственное доступное мне направление. Посмотрев на небо и не найдя каких-либо признаков, вроде грозовых туч, которые бы указывали на скорое похолодание, я припрятал большую часть одежды на месте своего падения и, взяв нож в руку так, чтобы он в случае чего остался максимально долго незаметен, зашагал в явно навязанную мне сторону. Во время этого нехитрого путешествия я всеми силами старался доказать себе, что это просто сон и стоит только ущипнуть свою руку, как проснусь — и все будет хорошо. К сожалению, моим мечтам не суждено было сбыться: как я себя ни щипал, как ни уверял и всячески ни доказывал, что вижу сон, проснуться так и не смог.

Вскоре я выбрался на дорогу. Нет, скорее не дорогу, а жалкую пародию на оную. Такие обычно бывают в деревнях, когда по ним ездят только всадники да изредка телеги с сеном.

— Только этого не хватало,— бурчал я тихонько. Нет, как представителю среднего класса мне всегда хотелось все бросить и попасть в такой мир, где нет оружия, способного уничтожить все живое на земле за какие-то несколько часов или просто убить за несколько километров; где нет всех этих пистолетов, автоматов, гранат, от которых никуда не деться… Во времена рыцарей всегда оставался шанс: если на тебя напали, всегда была возможность защититься и выжить, в нашем же современном мире сделать это очень сложно. Если в тебя стреляют с расстояния пару метров, увернуться просто нереально.

Впрочем, и Средневековье недостатков имело предостаточно. Хотя бы те же примитивные законы, не менее примитивные человеческие права, а точнее, отсутствие этих прав, условия жизни, рабство и множество других не менее «приятных» вещей, которые в двадцать первом веке уже давно отсутствуют или намного улучшены.

Вот под такие размышления я и шагал, втайне надеясь, что путь будет не слишком дальний. Через некоторое время мне перебежал дорогу какой-то странный зверек, вроде бы собрат обычной белки, но в то же время совершенно непохожий на оную. Зверек был раза в три крупнее, цвета хаки и плюс к этому имел какие-то неестественно длинные клыки. И он, похоже, даже не перебежал, а вальяжно перешел слабо наезженные колеи. На всякий случай я держал себя от него подальше, что-то уж больно расслабленный вид он имел, чем совсем не походил на пугливого зверька — так, наверное, ходят львы по своей территории.

Больше странной живности мне на пути не попадалось. Перепархивали с дерева на дерево самые обыкновенные птицы, мелькнула в кустах настоящая антилопа, хотя, может, это была и лань (как-то зоологией не увлекался), суетились там и сям всякие мелкие зверушки, обычные для нашего мира. Ландшафт тоже ничем примечательным не отличался, если не считать уже упомянутые мною гигантские деревья,— все остальное походило на обычную сельскую местность. Миновал я несколько полей, засеянных пшеницей, пару раз прошел мимо пасущихся коров, что придало надежды на скорую встречу с местными жителями. Только вот при попытке найти пастуха я наткнулся на парочку до ужаса здоровенных псов, которые, однако, по непонятной причине, только завидев меня, поджали хвосты и, скуля, поползли навстречу. С некоторой опаской я их погладил, но пастух так и не объявился. Видимо, вместо него и были эти собаки. Когда я опять вышел на дорогу, то за мной, весело перелаиваясь, неслась уже целая их свора; впрочем, проводили они меня недалеко. Как только стадо скрылось, они, всего меня облизав, умчались обратно на свой пост. Такие вот оказались добродушные животные. Лишь впоследствии я узнал, что порода этих собак была куда смертоносней любых волков в нашем мире.

Дальше я продолжил путь снова в одиночестве, но оно закончилось быстро и неожиданно. Зато стало темно и больно. Чем бы и кто бы ни шарахнул по моей многострадальной голове, сделал он это очень сильно. Придя в себя, первое, что я увидел, было: какая-то туша упорно пыталась снять с меня кроссовку, но вот шнурки развязать почему-то не догадалась. Лежа на земле и как-то совершенно безразлично посматривая на детину, я пытался понять, почему он не развяжет шнурки. И вдруг до меня дошло, что снимает-то он МОЮ обувь и снимает С МЕНЯ. «Озарение» это совпало с моментом, когда детине надоело попусту терять время, и он, достав откуда-то из-за спины большущий топор, стал пристраивать мою ногу на так удачно торчащем корне ближайшего дерева. Поняв, что он хочет сделать, я, дико заорав, заехал ему ногой по проблемному месту всех мужиков. Детина, не ожидавший от меня такой подлянки, громко всхлипнул и, схватившись за пострадавшее место, повалился ничком на траву. В мгновение ока оказавшись на ногах и подхватив с земли какую-то палку в качестве оружия, я едва не потерял сознание. Видимо, во время перехода все же что-то произошло (кроме, разумеется, самого перехода и последовавшего за ним моего падения с обрыва) — уж больно я себя хреново чувствовал (а тут еще эта туша!). Тем не менее надо было действовать. Одного взгляда на стонущего мужика хватило, чтобы понять первую возникшую проблему на моем пути к благополучию в этом мире, а именно проблему одежды. Детина был одет в какую-то серую одежонку из непонятной ткани, которую даже при сильном воображении никак нельзя было сравнить с моей.

— Баш на баш,— произнес я и заехал палкой мужику по голове, по тому месту, в которое учил нас бить учитель в фехтовальной школе, хотя тогда это было скорее «внеклассное» занятие. Детина, на этот раз не издав ни звука, распластался на земле.— Вот теперь мы квиты,— удовлетворенно качнув головой, прокомментировал я свой удар, после чего, еще раз окинув взглядом мужика, добавил: — Хотя в качестве моральной компенсации и за нанесенный тобой ущерб моей голове, а также за психическую травму, полученную мной в связи с покушением опять же на мою драгоценную ногу, я конфискую у тебя всю имеющуюся в наличии одежду. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

Честно говоря, никогда бы не подумал, что раздевать бессознательного человека настолько трудная задача. Но тем не менее минут через двадцать детина остался полностью голый. Только не подумайте, будто я такой изверг, что стянул с него даже трусы — их бы конечно же оставил, вот только этого предмета одежды на мужике просто не было, впрочем, как и носков.

Когда я стал примерять на себя конфискованную одежду, выяснилось, что детина не такой уж и большой. Я кое-как влез в его штаны, правда, ремень пришлось застегивать на самое первое отверстие, а вот с рубахой вышла маленькая неприятность. Надеть-то я ее надел, но стоило мне нагнуться за жилеткой, как раздался треск рвущейся ткани, в результате чего я остался без вышеупомянутой части вновь приобретенного гардероба. Зато совершенно по-другому обстояли дела с сапогами. К моему удивлению, они были довольно-таки эластичны, и ноге в них было комфортно и прохладно. Едва я присмотрелся к ним повнимательнее, как в голову пришла одна мысль. Решив ее проверить, я наклонился и легонько провел рукой по голенищу, подтверждая свою догадку, что это змеиная кожа. Но тогда… Тогда каких же размеров здесь змеи, если из них делают цельные сапоги?! Причем у меня была непонятная уверенность, что это далеко не самая крупная, скорее, одна из самых маленьких. Откуда я это знал? Просто знал, и все. Тем более в тот момент у меня жутко болела голова и меньше всего мне было дела до непонятно откуда взявшихся знаний.

Окинув взглядом уже начавшего приходить в себя мужика, я на всякий случай той же палкой еще раз врезал ему по тому же месту.

— В чисто воспитательных целях,— оправдал я себя непонятно перед кем.

Оставив мужику в качестве компенсации за второй удар свою одежду, я продолжил путь.

Однако спустя примерно пятнадцать минут неторопливой ходьбы я осознал одно весьма прескверное обстоятельство. Еще чуть-чуть — и тогда либо у меня взорвется голова, либо я врежусь все той же головой в ближайший для этого подходящий камень, потому что просто терпеть ТАКУЮ боль уже не было сил. Было совершенно непонятно, что стало причиной ее появления. То ли это следствие удара обухом топора по моей черепушке, то ли как-то связано с переходом и последовавшим падением… или причиной стало как первое, так и второе, взаимно усиливая друг друга.

Решив немного передохнуть, я уселся в тени небольшого деревца, грозившего через какое-то время вымахать до размеров тех исполинов, которые я уже имел удовольствие лицезреть. Полчаса блаженного ничегонеделания — и я снова отправился в путь. Головная боль немного улеглась, в результате чего настроение поднялось, а душевное состояние приобрело хоть какое-то спокойствие. Но, как вскоре выяснилось, расслабился я рановато. Не успел отшагать и километра, как из кустов, растущих вдоль дороги, прямо мне под ноги выкатился маленький человек. Причем я не успел затормозить (точнее, из-за чугунной башки я сам тормозил и просто не успел среагировать на появление этого коротышки), в результате чего навернулся об этого карлика. Карлику, кто бы он ни был, это очень не понравилось. В тот момент я даже порадовался, что ни слова не понял из того, что он мне наговорил. Были подозрения, причем весьма основательные, что цензуру его речь не прошла. В довершение же своей недовольной тирады он заехал мне по башке непонятно откуда взявшейся тростью. Видимо, именно этот удар стал в тот день роковым, потому что последнее мое воспоминание было связано именно с ним, дальше была лишь темнота.