Кирилл Довыдовский

Каятан

Глава 1

1114 г. Термилион. Лес у подножья Чайных гор.

29 день 4-го месяца.

Несколько часов пополудни. Стремление

— Черт! Черт возьми, чтоб вы все провалились! — Я снова налетел на какую-то корягу. — Чтоб вам всем пусто было по нескольку раз!

Тело нещадно ныло. Кожа, а точнее, ее остатки сводили с ума свирепым зудом. Правый глаз отказывался открываться, а ноги больше походили на пару кусков освежеванного мяса, чем на средства передвижения. Я попытался подняться, и боль напомнила о себе с новой силой. В конце концов, опершись рукой о дерево, я сумел встать. Страшно хотелось отдохнуть, но все еще свежие воспоминания гнали меня вперед. Страх и давившее на сердце смертным холодом чувство опасности не желали меня отпускать…

Однако я твердо решил сначала как следует отдышаться. Счастье, что шумевший вокруг лес действовал успокаивающе…

Заставив себя не спешить, я побрел дальше. Как только кипящая в жилах кровь прекратила давить на уши, я сразу расслышал отчетливое журчание. К реке я должен был выбраться давно, да, видимо, отклонился левее… Хотя сейчас это уже не имело значения: вскоре я добрался до воды.

Речка в этом месте была всего метра три в ширину. Резво убегая вниз, она терялась где-то среди деревьев. Весной русло было заметно размыто, но все же удалось найти удобный спуск. Стараясь не поскользнуться, я медленно двинулся по укрытой листвой земле. Все время оскальзываясь, спустился к воде и все-таки вляпался в грязь всем, чем только мог. Тяжело, со второй попытки, поднялся и наконец смог напиться вволю. Вода в горной речке обжигала холодом, но именно это мне сейчас было нужно. Выпрямившись, я увидел свое отражение. Оно не порадовало.

Еще вчера не слишком красивый, но и не страшный — мало кто бывает полностью доволен своей внешностью — шестнадцатилетний парень напоминал неряшливо ощипанную курицу, если не сказать — петуха… Грязный как черт. С синяком размером в полтела. И с кожей, гноящейся и кровоточащей с головы до ног. Только волосы почему-то казались непострадавшими. Все такие же черные, как будто после тщательной обработки печной сажей.

Хотя нельзя не признать, что часа четыре назад все было значительно хуже. Сейчас шрамы уже начали твердеть и рубцеваться, хоть поначалу и казались вообще неизлечимыми. Впрочем, на мне всегда все быстро затягивалось… Мой взгляд устремился на ноги. Если честно, то, что я мог передвигаться с помощью этого в течение четырех часов подряд, выглядело малореальным… На ногах живого места было меньше всего. Хорошо, что какую-то одежду удалось найти да еще кинжал. Правда, последний больше походил на повидавший виды кухонный нож, а не на оружие, но лучше уж это, чем ничего…

Неожиданно послышались чьи-то шаги. Слишком частые и слишком легкие для человека: если не повторяющийся ритм, я не заметил бы их среди общего шума. Первым желанием было броситься бежать, но этот порыв быстро улетучился. Чтобы бежать, нужны силы…

Он появился метрах в пятнадцати ниже по течению. Должно быть, в нем было не меньше ста пятидесяти килограммов веса. Два острых уха, полная кривых белых сабель пасть, серая морда с черным пятном посредине и пара светящихся желтых глаз. Большой старый волк.

Он аккуратно, пока не замечая меня, спустился к реке и начал лакать прозрачную воду. Быстрое течение несло к звериному носу смытые мною грязь и кровь. Волк поднял голову… Он, конечно, не был разумен, но что-то такое было в этом взгляде. Почти человеческая ненависть.

Я окончательно уверовал, что день сегодня особенно неудачный.

Волк медленно двинулся в мою сторону. Это немного помогло мне. Я тут же начал соображать. Метнув взгляд в сторону леса, я понял, что залезть на дерево не получится. Ближайшие деревья были то слишком тонкими, чтобы выдержать вес моего тела, то достаточно большими, но без единой ветки ниже трех-четырех метров над землей. Не на шутку приуныв, я вытащил из-за пояса припасенный нож. Теперь он показался мне еще незначительнее, чем прежде. Перехватив «оружие» поудобнее, я стал переступать чуть левее, в сторону ближайшего ко мне крупного дерева: хотелось иметь между собой и волком хоть какую-нибудь преграду. Затея удалась наполовину. До дерева я все же успел дойти, и теперь волк мог напасть на меня только справа, но преграды между нами так и не появилось.

Не добежав до меня полутора метров, зверь остановился. «Зря», — подумалось мне. Если бы он налетел на меня со всего маху, у него бы еще был шанс напороться на нож, который хоть и мал, но достаточно острый…

Пауза оказалась короткой. Он замер всего на несколько мгновений. Мое сердце успело опуститься в область лодыжек, когда волк прыгнул вперед. Скорее от отчаяния, нежели действительно на что-то надеясь, я отскочил вправо… Пасть сомкнулась чуть ниже моего колена… и сразу отпустила. Зубы не достали до кости, и я лишился только части икры. Больно было ужасно. Мысль, что нога и так была потрепанной, утешала не слишком…

Пользуясь тем, что волк на какое-то мгновение оказался ко мне боком, я сделал самое быстрое движение, на какое был способен. К сожалению, хищник оказался расторопнее. Нож был на расстоянии ладони от серого бока, но как этот бок сумел обернуться волчьей пастью, я даже не успел заметить. Нож вылетел из руки. Теперь у нас обоих было только то, что мы получили от родителей…

Это была последняя мысль, успевшая мелькнуть в моей голове. Тяжелая серая молния сбила меня с ног, и широкая до неприличия пасть сразу потянулась к горлу. Я подставил локоть — лицо тут же залило густой темно-красной жидкостью. В последней, уже безнадежной попытке левой рукой я потянулся к волчьей морде, надеясь добраться до глаз… Ладонь уперлась в жесткую шею. Кровь заливала лицо, я быстро слабел. Сознание тонуло в красном тумане. Уже в забытьи я почувствовал нестерпимый жар, прокатившийся по всему телу, и отключился.

…Мучительно и неотвратимо я вновь становился частью этого мира. После длительной пробежки по лесу ужасно ныли мышцы по всему телу, все еще нестерпимо чесалась кожа, что-то сильно сдавливало лодыжку левой ноги.

Я с трудом разлепил глаза. Смеркалось. Теплый летний ветерок устало теребил верхушки деревьев, здоровенный комар беззастенчиво упивался моей кровью, обгоревшая волчья туша лежала рядом… Если бы не боль в ноге, можно сказать, что чувствовал я себя не так уж и плохо… Но она все-таки болела. Собрав силы в кулак, я оттолкнул волка в сторону.

Немного приподнявшись на локтях, облокотился спиной о ближайшее дерево. Оглядев свое тело, я убедился, что заживление ран проходит с необычной, даже слегка пугающей скоростью. Они не зажили до конца, но уже полностью зарубцевались, и кожа почти не болела, только чесалась немилосердно. О волчьих укусах напоминали мелкие рваные цепочки бледных шрамов на локте и икре. Хотя последней полагалось быть как минимум наполовину откушенной…

Есть хотелось страшно.

То, что осталось от волка, лежало в полутора метрах от меня. Большой кусок обгоревшего мяса с очень четким черным отпечатком человеческой пятерни в области шеи.

С одной стороны, я, конечно, был рад, что не стал чьим-то обедом или ужином, но с другой… Я вспомнил жар, пронзивший все тело перед тем, как я потерял сознание. Выходит, это я его поджарил… Мысль была немного диковатой. Я всегда был сильнее своих сверстников, да и реакция неплохая, но чтобы вот так запросто кого-нибудь испепелить… Я ведь не маг, хотя было бы неплохо. Но не проявлял я никогда подобных способностей, хоть и рановато вроде — в шестнадцать-то лет… Вот бы Ирвин удивился…

Я старательно поморщился. Этот день был неудачным не только для меня…

Проснулся я, как и всегда, рано. Точнее, очень рано для себя. Мне всегда почему-то казалось, что вставать с восходом солнца — в шесть, а то и в пять часов утра — это не просто странно, это чересчур, но тем не менее каждый день вставал вместе со всеми. Возмущало меня подобное положение дел не потому, что я был такой уж соня или лентяй, тут все скорей наоборот, а потому, что просто не было здесь ничего такого, чего нельзя было сделать днем или вечером. Я еще мог понять тех жителей деревни, кому нужно было ухаживать за чайными деревьями — хотя что можно там делать целый день? — но дяде Ирвину-то почему не спалось? Он, конечно, родился в Чайной — название хоть и логичное, но дурацкое, — зато ведь всю жизнь провел далеко отсюда, и на него эта любовь к ранним подъемам распространяться не должна бы… Но нет, Ирвин просыпался в пять утра и заставлял вставать меня. Вот и получалось день изо дня: поднимаясь на ноги в пять, просыпался я в лучшем случае часов в восемь-девять, а ложась вечером в постель, до полуночи не мог уснуть. Просто физически не получалось.

Вот и сегодня поднялся еле-еле. Наверно, единственной положительной стороной моего не совсем ясного сознания в ранние часы был тот ворох обязанностей, которые мне приходилось выполнять каждое утро. Протекая в легком тумане, они казались не такими уж обременительными. Ирвин мне не помогал, насколько я мог понять, исключительно из принципа. Он, конечно, был уже стар, но ведь это не мешало ему принимать участие в моих тренировках, начинавшихся сразу после того, как я заканчивал работу по дому. Впрочем, на что на что, а на эти самые тренировки я никогда не жаловался. Это было то единственное в моей жизни, что никак нельзя было назвать скучным.

И самым потрясающим и радостным для меня были не уроки фехтования на деревянных мечах — правда, я их тоже очень любил, — чего от Ирвина, старого солдата, логично было ждать в первую очередь, а другие уроки, открывающие для меня далекий и неизвестный, иной мир. Разительно отличающийся от, казалось, замершей жизни внутри нашей деревни. Ирвин рассказывал только о том, что видел сам, но и этого было немало. Моря: Зеленое, Серединное и даже Беспокойное, по которому дядя, конечно, не плавал, но видел собственными глазами, горы: недоступные Игские и изрезанные киркой и зубилом Тратские, степь Данхары и Трихры, а также Тавлия, Каранут, Кастор и Кимская империя — и все это лишь по правую сторону Серединного. А ведь была еще и западная сторона, и целый ворох легенд, преданий, пророчеств… еще более захватывающих и манящих.

Правда, Ирвин учил меня и менее интересным вещам: счет, письмо, аанский язык… Это было у него какой-то навязчивой идеей — постоянно учить меня чему-то.

— Пригодится еще, не вечно же тебе тут сидеть, — говорил он.

Эта его уверенность в том, что деревню мне придется покинуть, причем скорее рано, чем поздно, тоже была не слишком понятна. Я хоть и был не из этой деревни, но все равно — из крестьянской семьи, и меня не могло ждать ничего, кроме ста десяти — ста двадцати лет скучной и одинаковой деревенской жизни… Но Ирвин тоже родился в деревне, а ведь он сумел добиться многого. Многого? Мне и самому не терпелось испытать что-нибудь невероятное, но не ясно пока, что именно… И что для меня будет «много», а что «слишком мало», я еще не мог понять, но не смолкало внутри завораживающее чувство ожидания… Странные мысли для деревенского парня?

— Где ты опять витаешь? — Голос Ирвина был полон недовольства. — Мне десять раз повторять вопрос?

— Э-э, я задумался… А королей в Термилионе было тридцать шесть штук. Тридцать семь, если считать два года, когда правили близнецы Тэриан и Франко.

Ирвин был солдатом далеко не всю жизнь и за пару десятков лет в должности секретаря успел впитать себя массу информации, хоть она и была порой во многом отрывочной. Например, он мог мне пересказать имена и даты правления всех королей нашей с ним общей родины, но не способен был ни слова добавить о том, кто из них и чем прославился. Чему я радовался втайне: слушать рассказы о дальних странах было намного интересней, чем запоминать безликие даты, хотя получалось это у меня достаточно легко.

— «Штук»… — повторил за мной Ирвин. — Знаешь, будь я сейчас на действительной службе, получил бы ты десяток плетей за непочтительность к Короне, притом абсолютно заслуженно.

Что верно, то верно. Заставить себя испытывать пусть самую малую толику уважения, не говоря уже о преданности, к правящей фамилии я не мог. Очень уж далеко находилась маленькая Чайная от величественного Туалона.

— Ладно, — после небольшой паузы произнес он, — иди… гуляй.

Уговаривать меня не надо. Выйдя наружу, я по привычке залюбовался на открывающийся отсюда вид. Наш дом стоял на самом краю деревни и был той точкой, что отделяла небольшое расчищенное плато, где располагалась сама деревня, от широкого изумрудного ковра, медленно стекающего вниз. Дорога была не больше пяти метров в ширину и через двадцать-тридцать метров полностью утопала в зеленой гуще деревьев. И меня снова посетило завораживающее и, как и тысячу раз до этого, непонятное чувство непередаваемой близости к Миру. Казалось, что еще секунда, и я смогу любым уголком своей сущности слиться с каждой его песчинкой… Наваждение исчезло. Нет. Слишком я впечатлителен для деревенского жителя.

Я пошел в обратную сторону. Наверное, опять будем с парнями в «легионеров и кочевников» играть или во что-нибудь еще, не сильно отличающееся. Последнее время все стало жутко надоедать. Не то чтобы я стыдился своих друзей, но… это было не так легко объяснить. Некоторые из них были лучше — правильнее и честнее, другие хуже, но все они от жизни хотели немногого и очень походили на своих родителей.

Увидав кого-то из наших, я хотел приветственно махнуть рукой, но вдруг мое внимание привлекло совершенно другое. В чистом, без единого облачка весеннем небе возникла неясная темная точка в нескольких сотнях метров над землей — она была еще очень далеко, но с каждой секундой увеличивалась. Любая известная мне птица имела размеры меньшие даже не в десятки, а в сотни раз. Неприятно засосало под ложечкой. Это было что-то очень большое, и оно двигалось в сторону деревни. Правда, высота была слишком велика… Я замер.

То, что раньше с некоторыми оговорками можно было принять за огромную, хотя и нереальную птицу, оказалось не чем иным, как колоссальным абсолютно черным… драконом. Размах крыльев этой «птички» был не меньше двадцати метров. В мощных когтистых лапах эта махина каким-то чудом удерживала большущую клетку, состоящую из темных прутьев. Выглядела клетка тяжелее самого дракона, причем, как мне показалось, в ней не было ни входа, ни выхода.

Внутри же находилось Нечто. Багрово-красная, истекающая чем-то отдаленно напоминающим кровь мышечная масса общим весом, должно быть, не менее трех-четырех тонн вызывала ужас и приступ тошноты даже с такого внушительного расстояния. Которое, кстати, благодаря мощным и частым взмахам гигантских крыльев очень быстро сокращалось. Присмотревшись, я заметил и третьего персонажа этой внушительной процессии. В основании шеи дракона, держа в руках длинные вожжи, восседал… мужчина, закутанный в длинный черный плащ, скрывающий фигуру, но открывавший лицо. Даже отсюда были видны глаза, источающие кромешный мрак… Накх. Или «черный», как о таких иногда говорили, а точнее, очень редко и тихо шептали, каждый раз до потери памяти боясь. Боясь хоть какого-то внимания со стороны таинственных обитателей Черной Земли. Разумеется, никогда прежде я ничего подобного не видел, но ошибиться было нельзя: это был именно накх.

О «черных» Ирвин, а значит, и я знали только три вещи: то, что они существуют, то, что они живут на самом восточном краю материка, на Драконьем полуострове, и то, что, как только появляется намек на присутствие одного из них, нужно бежать как можно быстрее и как можно дальше. А если верить хотя бы половине слухов, ходивших о них, то при встрече с накхами лучше сразу, не откладывая в долгий ящик, умирать на месте. Я, надо сказать, во все эти россказни верил слабо… зато всегда полностью доверял всему, что мог видеть собственными глазами. Сейчас я видел нечто очень для меня потенциально небезопасное.

Послышались крики. Сначала просто удивленные, а вскоре и откровенно панические. Народу на улице становилось то больше, то меньше. Кто-то в ужасе скрывался под крышами домов, кто-то, наоборот, выбегал наружу, привлеченный шумом. И вторых было больше. Народ явно не осознавал надвигающейся опасности. Впрочем, в нашей деревне накху действительно нечего было делать…

Я опять задрал голову вверх. Там стали происходить какие-то изменения. Когда дракону оставалось до деревни полета всего на несколько взмахов перепончатых крыльев, тяжелая клетка, висящая на длинной цепи, внезапно стала раскачиваться. А причина была самой простой: демон, а ничем иным существо в клетке быть не могло, пришел в себя и, немного подтянув свою клетку за цепь четырьмя уродливыми, но сильными лапами, широко раззявив пасть с несколькими рядами острых кривых клыков, начал перегрызать эту самую цепь.

Наездник явно занервничал и, собрав вожжи в одной руке, стал производить какие-то непонятные для меня манипуляции свободной рукой.

Дракон был уже над самой серединой деревни, когда вдруг раздался душераздирающий вой, наверняка ставший причиной не одного обморока, и тут… клетка оборвалась.

Несколько секунд почти идеальной тишины, и металл с диким грохотом врезается в твердую землю. Ощутимо тряхнуло, и я, потеряв равновесие, упал на спину. Распухающим столбом взвилась пыль. Крики сменились едва слышимым стоном. Оглушительно ревел снижающийся по кругу дракон, в точности выражая настроение наездника.

Пыль чуть рассеялась. Клетка, абсолютно не поврежденная, лежала в полуметровом углублении. Несколько бесконечных, мучительных секунд я вглядывался в, как мне казалось, бесчувственное тело демона, но вдруг один, а затем и второй глаз, полные бесконечной, неутомимой ненависти, открылись. Демон с трудом, сильно пошатываясь, поднялся в клетке, упираясь рогатой головой в верхние прутья, которые сейчас можно было назвать потолком. Схватив мощными лапищами один из железных прутьев, он принялся перегрызать его тем же манером, коим несколькими мгновениями до того расправился с цепью, удерживавшей клетку. Чудовищным скрежетом заложило уши, я сдавил их руками, но не помогало.

Дракон приземлился в двадцати метрах перед клеткой и тут же, не медля ни мгновения, дыхнул струей кроваво-багрового пламени в сторону демона. Пламя охватило клетку и не отпускало из жарких объятий в течение дюжины ударов сердца. Огонь отступил, но демон, казалось, его и не заметил, продолжая перегрызать с трудом, но все же поддающийся металл.

И только в этот момент я понял, что нахожусь не далее как в семи-восьми метрах от длинного, обильно утыканного шипами драконьего хвоста. Быстро вскочив на ноги, я побежал в сторону своего дома. Не то чтобы я надеялся, будто это оградит меня от опасности, но дом подсознательно ассоциировался с чем-то надежным, и, кроме того, нужно было удостовериться, что с Ирвином все в порядке, а потом уже подумать и о временном отступлении.

Не добежав до дома нескольких метров, я бросил взгляд в сторону схватки чудовищ, и там уже произошли существенные изменения. Основательно разворотив клетку, демон неуклюже стоял рядом с ней, опираясь на все шесть лап и сильно раскуроченный хвост. Накх слез с дракона и теперь стоял напротив своего врага. Он был абсолютно неподвижен и как будто готовился к чему-то. Неожиданно демон резко вытянулся на четырех задних конечностях, раскинул в стороны «руки», задрал кверху голову, в глазах блеснуло пламя, а из широко раскрытой пасти вырвался желтый искрящийся сгусток огня. Накх не дрогнул и, когда заклятое пламя было уже в паре метров от него, резко дернул вправо сжатой в кулак рукой. Огонь не исчез, но резко изменил траекторию.

Я оцепенел, когда увидел: огненный шар направляется в мою сторону. Он, наверное, так бы и врезался в меня, но в последний момент, пятясь, я обо что-то запнулся и упал на спину. Шар протрещал над моей головой и через мгновение врезался в мой дом. Прозвучал оглушительный взрыв, и от дома не осталось даже воспоминаний. Мелькнула мысль об Ирвине, но не смогла задержаться в моем мозгу надолго. Меня ударило взрывной волной как раз в тот момент, когда я уже старался приподняться на руках, несколько раз перевернуло в воздухе и еще с полдюжины метров протащило по земле.

Наконец остановившись, я почувствовал, что почти не могу шевелиться: страшно болели ребра. Оглядевшись, я, к своему ужасу, осознал, что нахожусь точно посередине между драконом и накхом с одной стороны и демоном — с другой. Попробовав хотя бы немного приподняться, я понял, что даже это мне сейчас не под силу. Это было крайне неприятно: противники опять готовились атаковать.

Накх стоял, чуть согнув спину, с крепко сжатой в кулак левой рукой и поднятой над головой правой, как будто державшей что-то невидимое. Я почувствовал, как воздух начал сгущаться, предметы за пределами пространства, в котором находились маг, демон, дракон, теперь отползший влево от своего хозяина, и я, потускнели и как-то отошли на задний план. Между руками «черного», который в это мгновение был виден особенно четко, появилась тонкая струйка темной субстанции. Напоминая дым лишь отдаленно, она с каждой секундой становилась плотнее. Демон же, напротив, весь сжался и совершенно не шевелился, от него только исходило мягкое, почти незаметное красноватое свечение.

Я снова попытался отползти в сторону, но тело по-прежнему не подчинялось. Левая рука накха уже была полностью скрыта в облачке черного тумана, от которого тянулась темная лента к правой, где уже проступали очертания огромного, длиной в несколько метров призрачного клинка.

Обильно насыщенный энергией воздух со страшной силой вдавливал меня в землю. Только я подумал, что мне так долго не продержаться, как наступила развязка. Демон, на которого от обилия источаемого им красного, пронизывающего все вокруг света уже нельзя было смотреть, вдруг резко распрямился, и вся наполняющая его сила выплеснулась вперед кроваво-красным маревом. Ровно в тот же момент «черный» резко опустил руку и темный клинок встретился с багровой мощью демона точно в метре надо мной. Я только успел увидеть входящие друг в друга энергетические субстанции, которые, встретившись, превратились во что-то сильно отличное от того, чем были раньше. Энергия переплелась, на мгновение замерла — и наконец немилосердно ударила…

Я очнулся от боли, и первые минуты она была единственным спутником моего существования. Только по прошествии времени я смог ощутить свое израненное, но, несомненно, живое тело. Медленно перевернувшись на живот, я ткнулся лицом во что-то вязкое. С трудом, напрягая одеревеневшие мышцы, тяжело встал, распрямился и наконец-то протер заплывшие глаза.

Я стоял в яме, имевшей форму моего тела, глубиной в треть метра и почти до краев заполненной темно-красной, немного дымящейся жидкостью. Она же обильно стекала с меня обратно в лужу. Меня ощутимо пошатывало, кожа была будто оплавленной, одежда, судя по всему, сгорела вовсе. К счастью, боль, сначала невыносимая, отступала довольно скоро.

Оглядевшись, я чуть было опять не упал в лужу. Всего в трех метрах в маленьком озерце абсолютно черной крови лежало тело накха, как выяснилось, все-таки уязвимого. Источаемый взглядом накха мрак потух, и теперь можно было разглядеть лицо. Оно было одновременно и похоже на человеческое, и отличалось от него. Черные волосы, казалось, не заметившие огня, привычные контуры лица и серая кожа, практически незаметная под густыми черными полосами, паутиной тянущимися из глаз.

Темная фигура все еще сохраняла общие очертания, но была буквально изрешечена маленькими вспученными трещинами. Кровь из лужи медленно вытекала маленьким черным ручейком прямо к моим ногам. Выше по дороге, в противоположной стороне от тела «черного», из месива костей и мяса, принадлежавших раньше демону, бил целый водопад прозрачной текучей красноватой жидкости, похожей на скупо разведенный клюквенный сок. Жидкости встречались в том месте, где совсем недавно лежал я. И, судя по положению солнца на небе, лежал я не меньше пары часов.

Деревня была полностью разрушена, даже мощное тело дракона не выдержало взрыва. Исполинская туша разлетелась на мелкие куски. Что уж было говорить о людях. Наверное, даже хорошо, что я не мог увидеть… остатков — только покрытая красным земля. Прощай, Ирвин…

Я встал. Дуновение легкого ветерка принесло почти нестерпимую боль: одежда на мне истлела полностью, не пострадал только амулет на шее. Кожа казалась расплавленной…

Спотыкаясь, я побрел в сторону колодца: нужно было смыть с себя остатки жалящей смеси. Но, успев сделать только три или четыре шага, я замер. И резко развернулся: на юго-восток, туда, где лежала Черная Земля. Она была очень далеко, но я почувствовал ее близость и направленный оттуда взгляд…

Со мной происходило нечто подобное и раньше. Редко, но я мог предугадать событие или почувствовать что-то находящееся на небольшом расстоянии от меня. Однако всякий раз это было похоже на исчезающий сон или осторожный шепот — даже не слышный, если к нему не прислушиваться. Откуда во мне возникло это умение и было ли это вообще чем-то большим, чем мое собственное воображение, я не знал, но со временем привык и стал понемногу пользоваться этими ощущениями, даже доверять им. К примеру, я всегда просыпался по утрам за секунду до того, как в комнату входил Ирвин, чтобы разбудить меня. Но сейчас это было что-то совершенно иное. Новое для меня и немного — самую малость — пугающее. Я совершенно точно и четко ощутил, что с юго-востока ко мне приближалось что-то очень-очень нехорошее. Что именно это было, я определить не мог, хотя догадывался, но ощущение было настолько четким, что я был просто обязан принять его в расчет. А это значило — бежать. Как можно быстрее.

Только добравшись до колодца, я тут же стал умываться. Каждая капля холодной воды жгла свежие раны, но очищение от плавившей кожу кровяной массы сразу приносило облегчение. После умывания тут же возник вопрос: во что одеться. Вообще вдоль деревни всегда висело много одежды, сушившейся на заборах и бельевых веревках. Но сейчас целых заборов не осталось.

Одежда все же нашлась — на земле. Я приказал себе не думать о том, кому она принадлежала раньше. Порванные в нескольких местах штаны из мешковины — на десяток сантиметров шире в талии и длиной чуть ниже колена. Относительно целая, но грязная рубаха из того же материала, что и штаны. Тут же нашел кусок веревки метровой длины, которым и подпоясался. Окинув себя критическим взглядом, подумал, что, в общем, выделяться не буду — хоть и неясно пока, среди кого. Только вот физиономия, щурившаяся на меня из ближайшей лужи, доверия не внушала. Но с этим надо было мириться: чего нет, само по себе не появится.

Уже спустившись к дороге, обнаружил в пыли небольшой нож. Сунув его за пояс, прощальным взглядом окинул место, где раньше стоял мой дом, и, подстегиваемый все более и более сильным ощущением чужого недоброго взгляда, кинулся в чащу.

И вот наконец долгожданный отдых. Не такой комфортный, как хотелось бы, но сейчас не это главное. Главное — что я буду делать дальше? Хотелось бы верить, что «черные» полностью уверились, будто демон и их горячо любимый родственник просто прикончили друг друга — так и было на самом деле, — а никаких свидетелей случившегося не осталось… Хорошо бы, если так. В любом случае, судя по ощущениям, они ушли. Поэтому самое время подумать о насущном.

Возвращаться в деревню не имеет смысла, там уже не осталось… ничего. Значит, у меня только один выход: податься в город и, может быть, все-таки осуществить свою мечту стать… если честно, я пока не очень уверен, кем именно, но кем-нибудь обязательно.