Анастасия Парфенова

Ярко-алое

 

 

Автор приносит благодарность за поддержку и советы: Вере Камше, Николаю Перумову, Константину Рогову, Марине Ивановской, Ольге Громыко, Алие Зубаировой.

 

Отдельное спасибо Анне Гуровой, Элеоноре Раткевич и Алисе Доннере за то, что приоткрыли для меня мир японской культуры и истории. Если бы не вы, половина фамилий в тексте была бы использована некорректно, а некий почтенный ками так и остался бы с женским именем. Любые оставшиеся ошибки, без сомнения, принадлежат мне.

 

ПРОЛОГ

 

Это закон мироздания: апокалипсис всегда случается не вовремя.

Из личных дневников. Старая Терра,эпоха Взлета. Бумажный носитель.

Датировано приблизительно первой

четвертью XXI века

 

Привычный мир разлетелся на осколки.

Первой мыслью Тимура было:

«Что, прямо сейчас?»

В кои-то веки он выкроил несколько часов для лаборатории. Развернул опасные и острые детали. Механизм под кончиками пальцев пребывал в состоянии скорее разобранном, нежели боевом, но это не делало эксперимент менее рискованным. Тимур настолько сосредоточился на взрывоопасных манипуляциях, что поначалу звона тревоги просто не услышал.

Вся вселенная господина советника сузилась до схемы, медленно скользящей по невидимым осям. До танца формул вдоль векторных дуг. До…

Второй звуковой сигнал, куда более громкий, зафиксировался на границе сознания. Позже, возвращаясь в кошмарах к этим минутам, Тимур вскакивал с постели, преследуемый тревожным звоном. Он услышал сигнал. Воспринял, отметил, запомнил. Но даже вой сирены остался где-то по другую сторону абсолютной сосредоточенности.

Сторожевая программа проанализировала ситуацию. Сопоставила с полученными ранее приказами. Приняла решение.

Следующий тревожный сигнал проигнорировать было невозможно.

Звуковой удар «бросил» Тимура в боевой режим, заставил резко отшвырнуть опасный механизм. Детали, формулы и осколки полетели в стороны, уши заложило «погашенным» взрывом.

Перед глазами, прямо поверх схемы, заплясали сообщения о разворачивающейся над замком Кикути атаке.

Та-ак.

Доигрались.

По-настоящему Тимур не испугался. Не с чего было впадать в панику. Нобору, владыка Кикути, междоусобные войны считал явлением того же порядка, что и сетевые сбои: вариант, к которому нужно быть готовым всегда. В способности божественного владыки разобраться со свалившейся на голову враждебной армией сомневаться не приходилось.

Тимур запросил свойства информационного пакета. Нахмурился.

Правительственные программы, которые должны были отрапортовать советнику Канеко о творящемся безобразии, хранили скромное молчание. Тревогу забили «самоделки» Тимура, приставленные шпионить за божественным господином. И даже они оказались не в силах передать информацию в реальном времени. Прорвалось одно-единственное сжатое сообщение.

Кто бы ни штурмовал замок, доступ к владениям Нобору перекрыт был профессионально.

Это уже становилось интересным.

Господин тайный советник щелчком развернул запись. Распахнулось окно в частные владения Кикути, в лицо ударил морозный ветер и запах снега. Тимур натягивал полушубок, не отрывая взгляда от открывшейся перед ним картины.

Небо здесь было дымчато-сизого, потрясающе красивого оттенка. Акценты горного пейзажа подчеркивались ледяными отблесками. Крутые зимние склоны, темные ели, черно-серебряная гладь озер. Длинные серо-синие тени на белом снегу нанесены были кистью настоящего мастера.

Замок Кикути венчал горный хребет подобно многогранной короне. Скаты крыш поднимались над крепостными стенами, образуя сложную пирамиду. Кровли их были выкрашены в сине-зеленый цвет, на изогнутых коньках пригнулись охраняющие этот дом золотые чудовища.

Четкими, угрожающими рядами разворачивались над замком вражеские силы. Точно туча, запятнавшая голубую небесную дымку, стягивались к стенам иссиня-черные птицы. На спинах пернатых хищников пригнулись всадники, закованные в самурайские доспехи. Атакующие шли крыло к крылу, невидимая петля затягивалась.

По земле, чернильным пятном на белом снегу, наползали пешие и конные отряды. На короткий миг все застыло в равновесии. И оборвалось. Приливной волною накатились на стены злые ряды.

Полыхнуло золото. Взлетел в воздух наметенный на кровлю снег. Солнечные чудища обжигающими вспышками сорвались с крыш, ударили. Слуги владыки столкнулись с врагами его, атакующая волна разбилась, распалась на сотни отдельных фигур, откатилась назад, оставляя обожженные изломанные тела.

Тимур, не отрывая взгляда от битвы, проверил временные рамки — запись пришла к нему с приличным отставанием. Каким бы ни было текущее положение дел в замке Кикути, помочь обороняющимся нельзя. Да и не нужно, если на то пошло.

Займись своим делом, Неко. Чем биться вслепую о блокаду, закрывшую доступ к зимним владениям, присмотрись-ка лучше к нападающим. Было бы неплохо выследить их по горячим следам. Кто из врагов Нобору решился на прямое нападение?

Советник Канеко жестом увеличил окно, превратив его в огромные, заслонившие все помещение врата. Шагнул вперед.

Щеки обожгло снежной пылью, дыхание перехватило от холода и гари. Совсем рядом проскакал, пугая рогатыми самурайскими шлемами, конный отряд. Воины, конечно, не обратили внимания на возникшего посреди снегов растрепанного варвара в полушубке и лабораторных тапочках. Это запись, а не интерактивная игра. Тимур никак не мог повлиять на происходящее.

Зато способен он был наблюдать и делать выводы.

Сизо-синюю цветовую гамму горного пейзажа осквернили гранатово-огненные всполохи. Зарево пожаров становилось все ярче, стягивая обжигающее кольцо вокруг замка. Темные разводы гари запятнали белизну стен, черными колоннами поднимался в небо дым. Тимур щурился, пытаясь сопоставить графические конфигурации с характерными приемами известных ему мастеров, анализируя боевые тактику и навыки атакующих. Первое было более чем адекватным, второе — вызывало недоумение. Где-то в разворачивающемся перед советником Канеко батальном полотне не сходились концы с концами.

И вновь нападающие бросились в атаку. Выросли у крепостных стен ледяные лестницы, ударили в ворота тараны. В небе тройка чешуйчатых птиц, крупных, быстрых и опасных, отделилась от основной пернатой массы. Сумасшедшим маневром, от которого у Тимура даже на твердой земле закружилась голова, прорвались они сквозь золотой заслон и, сбросив всадников на опаленную кровлю, отлетели прочь. Три стремительные фигуры в черном метнулись по изогнутым конькам. У окон их встретили самураи в доспехах клана Кикути. Воины Нобору приняли бой, и завязалась на покатых многоярусных крышах битва, достойная эпических гравюр.

Чем дальше, тем неуютнее становилось Тимуру. Что-то в войне, красивой, точно гильдейская хореографическая постановка, попахивало гнильцой. А может, это просто ветер доносил до него вонь жареного мяса.

Канеко Тимур наклонился к лежащему у его ног мертвому телу в тяжелых доспехах. Приподнял затянутую в перчатку руку. Перевернул, пытаясь рассмотреть внутреннюю сторону запястья.

Хм…

Провел по поверхности пальцем, фильтруя слои информации. Раз, еще раз. Кажущаяся такой плотной и тяжелой лакированная поверхность будто выцвела, стала прозрачной.

И пустой.

Неко вскинул голову, новым взглядом окинул битву. Не может быть, чтоб владыка Кикути — и не заметил. Он-то дело имеет с текущими событиями, а не поверхностной их записью.

В любом случае придется прорывать блокаду. Самому Тимуру посреди этого фарса делать нечего, но нужно «пробить» сообщение для Нобору. На всякий случай.

Советник Канеко вызвал почтовую программу и начал настройку крайне агрессивного экстренного письма. И воплощением худшего из предчувствий запел для него второй тревожный сигнал. Глаза Тимура расширились и остекленели, пытаясь принять новую информацию.

Вот теперь пришло время действительно испугаться. Момент ослепительного, ясного ужаса. Сражение вокруг потеряло краски, потухло. Прямо поверх идущего в самоубийственную атаку отряда возникло изображение ярко-алой планеты, схема ее спутников и орбитальных укреплений. Тревогу бил хищных очертаний боевой фрегат, находившийся под личным контролем Тимура.

Речь шла уже не об игрушечной межклановой войне, а о самой что ни на есть реальной, настоящей угрозе. Тяжелый бот десантного прикрытия выходил на позицию на нижней орбите, точно над горным плато, где, по предположениям Тимура, находилось убежище божественного владыки.

За какую-то секунду Канеко рассмотрел и отбросил с полдюжины вариантов: властью тайного советника при коалиционном правительстве отозвать готовящуюся к атаке машину — но она не отвечала на запросы, а времени ломать доступ уже не осталось; приказать боевому фрегату сбить этот бот к терранской бабушке — но находящиеся под контролем Неко корабли были отведены на дальнюю орбиту, они не представляют угрозы для цели, которая так близка к поверхности планеты. Подвести корабли поближе — но тут уже автоматически вступят в действие орбитальные батареи. Дать отбой защитным укреплениям — предки великие, да просто приказать батареям самим разобраться с проблемой! Но орбитальные установки находятся под контролем генерала Сакамото, нужно отправлять приказ через него, и как вообще машина, созданная для проведения точечных орбитальных бомбардировок, смогла выйти на атакующую позицию, если не по приказу господина генерала?!

В конечном счете Тимур просто не успел. Позже, анализируя, он заставил себя признать: шансов не было. Не было ненайденного пути, не было упущенного решения, не было волшебного спасения.

Тимур отправил экстренный вызов в штаб Сакамото, он передал приказ ближайшему фрегату, он начал пробиваться сквозь уровни защиты. Ослепительное сияющее копье разорвало ярко-алые небеса и обрушилось на земную твердь. Камень и скалы на сотни метров вглубь в мгновение ока были испарены. Зияющий кратер с оплавленными стенами — вот все, что осталось после удара.

Божественный владыка Кикути Нобору и верные ему люди погибли мгновенно. Сообщение, окончательно подтверждающее их гибель, нашло Тимура через пару секунд.

Советник Канеко стоял по колено в снегу, сотрясаемый дрожью, и пытался вместить в свой разум понимание: его мир, ярко-алая его планета уничтожена. Акана пока еще жила, но, подобно разворачивающейся вокруг записи, время ее было сочтено. Тимур закрыл глаза, чтобы не видеть, как мертвые друзья и фальшивые недруги сталкиваются в ритуальном воинском танце.

Нужно было двигаться. Что-то делать. Решать. Рассчитывать. Нужно было снова начать думать. Хотя бы о предложениях советника Джеффера. И за одно это убить мало самоуверенного умника Кикути, только — вот незадача! — кто-то его уже убил.

Медленно, двигаясь как старик, выбрался Канеко из сугроба. На границе зрения мелькнуло белое. Тимур повернулся. Сверху спланировал в руки его бумажный журавлик, послушно лег на ладонь. Господин советник развернул тонкий, испещренный каллиграфической вязью лист. Каждая начертанная линия была информационным архивом и произведением искусства:

«Муру, прости.

Если ты читаешь это послание, им все же удалось меня убить…»

Привычный мир разлетелся на осколки. Кому-то придется собрать их и склеить мир новый.

 

 

 

ГЛАВА 1

 

Синтоизм, синто (от яп. «путь богов») — национальная религия японцев, возникшая на основе тотемистических представлений древности. Объектами синтоистского культа являются как предметы и явления природы, так и души усопших, включая души предков — покровителей семей, родов, отдельных местностей. Верховным божеством («ками») синтоизма считается Аматэрасу Омиками (Великая священная богиня, сияющая на небе), от которой, согласно мифологии синто, ведет свое происхождение императорская фамилия.

Статья из сетевой энциклопедии.

Старая Терра, эпоха Взлета.

Сеть Интернет, точный адрес утерян

 

Экзамены, законопроекты и миссии по спасению мира проваливались, похоже, по одной и той же причине: не хватало времени, времени и еще раз времени.

Тимур закрылся паролями, начал снижаться на посадку. Скользнул сквозь радиус обороны, не дожидаясь подтверждения доступа. Вспоминать о том, откуда у него коды, было больно, но свободной минуты на боль уже не осталось. На воспоминания о сбитых планерах — огненных каплях в огненных небесах — времени не было тем более.

Только у ворот поместья пришел запрос на авторизацию. Прикрыв глаза, Тимур прижал наперсток-аптечку к двери. В тот момент, когда кровь коснулась сенсора, перехватил информационный поток.

Выпустил вирус, как выпускают пулю в стекло: многоуровневая операционная система осыпалась осколками. Тонкими нотами потянулись секунды ее восстановления. Когда из зеркального отражения выросла новая защита, Тимур уже получил права администратора.

Ввел в систему атмосферного контроля программу-паразит, активировал экстренный медицинский протокол, отдал приказ синтезировать в воздухе химический состав по указанной схеме. Заполнил им жилые уровни, одновременно отрезая обитателям дома даже базовый доступ к Сети.

Охранник верхнего поста попался до смешного легко — он явно привык получать данные, передаваемые из внешних сенсоров прямо в нервную систему. Ограниченный той информацией, которую воспринимали человеческие органы чувств, мальчишка со слепой отвагой бросился на нарушителя. И тут же нарвался на парализующее поле.

Тимур мысленно сверился с планом, отвел в сторону ничем не примечательную панель. Лестница уходила резко вниз.

Второй охранник оказался одним из людей Кикути, и если бы не усыпляющий газ, здесь бы Тимур и остался. Аккуратно перешагнув через распростертое тело, он устремился во внутренние покои.

У хозяйки было меньше минуты до того, как против нее повернули ее же собственные защитные системы. Фудзивара О-Кими успела почуять неладное и схватиться за оружие — но не успела понять, что летун, скрытый вуалями секретных паролей, — совсем не тот, кого она ожидала.

Тимур вынул из ладони женщины игольник, поставил на предохранитель. Проверил, было ли у нее еще оружие. Пощупал пульс. Газ должен был быть абсолютно безвредным, но сейчас, видя сломанную фигуру с разметавшимися белыми рукавами и черными прядями, он не мог не сомневаться. В безвредности газа. В разумности плана. Во всей этой отчаянной, родившейся из полной безысходности идее.

«Взгляни на это с другой стороны. Только потому, что все так плохо, что-то еще можно спасти». Безграничное отчаяние против безграничной надменности и — быть может — из их столкновения удастся высечь что-то вроде надежды.

Он осторожно перенес женщину на циновку, подложил под голову валик. Против воли задержал взгляд на талии. Пояс, такой широкий и плотный, что казался скорее корсетом, сковывал все еще легкую точеную фигуру.

Тимур отвел от лица ее волосы, готовясь впрыснуть антидот. На мгновение замер, оценивая бледную кожу, покрасневшие от слез веки. Она уже знала. Не придется искать слова, которыми нужно рассказать — ей! — о смерти Кикути Нобору.

«На истерику у нас времени нет тем более».

Резко выдохнул. Коснулся наперстком-аптечкой ее шеи, отошел на несколько шагов. Сел на пол, скрестив ноги и положив на колени пустые ладони. Попытался придумать, как еще в подобной ситуации можно выглядеть менее угрожающе.

Женщина не пошевелилась, дыхание ее оставалось все столь же ровным, но система послушно переслала ему вихрь попыток вернуть контроль над собственным домом. Некоторые из них были не тем, чего Тимур ожидал от утонченной художницы. Беззвучно выдохнув, он собрал в кулак свою решимость и заговорил:

— Госпожа Кимико, прежде всего, вы в безопасности. Чем бы ни закончился этот разговор… — Он прочистил горло. — Даже если нам не удастся прийти к соглашению, я покину ваш дом, не причинив никому вреда.

Творец, равный этой женщине по положению, добавил бы, что дает свое слово. Но что стоит слово отребья, которое даже к сословию пользователей толком не отнесешь, с точки зрения дамы клана Фудзивара? Тимур позволил неловкой паузе повиснуть в воздухе.

Госпожа медленно повернула голову и подняла ресницы, затягивая темным, неестественно спокойным взглядом.

— Канеко Тимур, — тихий, слишком ровный голос. Она знала его в лицо. Она, похоже, вообще много знала. — Чем мой дом обязан чести принимать вас?

— Мне нужно с вами поговорить. Не дожидаясь, пока вся Акана поймет, что владыка Кикути убит. Или пока новые хозяева Аканы осознают все последствия его смерти.

Выдох.

— Я вас внимательно слушаю.

Если бы не красные от слез глаза, он бы мог поверить этому спокойствию.

— Есть все основания полагать, что политическая ситуация будет и далее обостряться. Особенно для вдовы Кикути Нобору.

Молчание. За неподвижной непроницаемостью он уловил попытку ввести пароль создателя. Успел заблокировать, но… Если она действительно сама сплела коды домашней сети, то рано или поздно найдет лазейку. Тимур был хорошим взломщиком. Но всемогущим он себя не считал.

— Госпожа Кикути, я не могу знать, насколько откровенен был с вами Нобору, а он уже ничего не сможет подтвердить. Ситуация неоднозначна. Я всю свою жизнь был противником политики династии. Поддерживал партию реформирования…

— … устраняя ее противников.

— И этим тоже. В разгар смуты я стал одной из причин, по которой реформаторы сумели захватить власть. После падения маяков принимал активное участие в формировании коалиционного правительства. И его стабилизации. Госпожа, позже я смогу представить доказательства, но прямо сейчас вы просто должны мне поверить: весь последний год, почти с самого начала изоляции, Нобору тесно сотрудничал с отдельными членами тайного совета. C Корпусом взломщиков. Со мной. Он активно подталкивал вменяемых традиционалистов к принятию реформ. Был пугалом для вменяемых реформаторов, позволяя им пойти на компромисс. Помогал разбираться с теми, кто достаточной вменяемости не демонстрировал. Он… Вся коалиция была, изначально, его идеей. Ками никогда не согласились бы войти в совет, если бы наследник Кикути этого не одобрил.

— Вы очень уверенно судите об отношениях ками и династии.

— Даже сами ками не берутся судить об этих отношениях. Но владыку Нобору они чтили.

Он произнес последнюю фразу немного неуверенно, толкая Кимико подтвердить или опровергнуть сделанный вывод. Но она лишь пристально смотрела на незваного гостя.

Перед внутренним взором Тимура мелькнула схема микродвижений ее зрачков. Анализ напряжения лицевых мышц в ответ на те или иные ключевые слова. Это не помогло. Лицо госпожи оставалось фарфорово-безмятежной маской. Дыхание в норме, пульс ровный, плечи расслаблены. Лишь глаза скользили вниз и вправо всякий раз, когда он говорил о Нобору в прошедшем времени.

Канеко заставил себя успокоиться.

Если он не сможет добиться от этой дамы хоть какой-то реакции, то сделает что-нибудь… недальновидное.

Словно услышав его мысли, женщина села, медленно, точно не веря, что чужак, вторгшийся в дом, позволяет ей двигаться. Повернулась на циновке, поджимая под себя колени и неосознанно-привычным движением расправляя просторные рукава. Спросила:

— Вы пришли принести соболезнования моему дому, господин тайный советник?

Тон был безупречен, но как-то все равно передавал, что высокородная госпожа находит весьма сомнительным такой способ выражения сочувствия.

— Я довольно тесно сотрудничал с вашим мужем, госпожа. Нас никоим образом нельзя было назвать друзьями. — Он замолк, не зная, как облечь в слова гремуче-ядовитую смесь вражды, соперничества, непонимания и невольного восхищения. Впрочем, неважно. Довольно и того, что наследник Кикути и пользователь-полукровка оказались связаны одной политической упряжью. — Скажем так. Мы настолько успешно друг друга шантажировали, что научились неплохо работать вместе.

Кикути Кимико, судя по чуть изогнувшимся губам, была согласна с его внутренней оценкой подобной «дружбы».

— Вы так сработались, что он рассказал вам о своем браке?

— Нет. — Тимур чуть склонил голову. — Мы так сработались, что я заподозрил неладное, когда он в очередной раз исчез из Паутины. И смог откопать свадебные записи, даже после того как Нобору очень, очень тщательно спрятал все следы. А потом молчал. И покрывал его. И отвлекал внимание. Потому что весть об уязвимости наследника Кикути сверхновой звездой взорвала бы баланс власти в совете.

— Теперь эта звезда полыхнет в любом случае.

— Да. Но вопрос, уничтожит ли вас взрывом, пока еще остается открытым. Госпожа О-Кими, вы не должны позволять им узнать о своем замужестве. При жизни супруга вас могли побояться тронуть: если, чтобы отомстить за убийство отца, Нобору взорвал маяки и отыгрался на всей планете, то что он сделает после смерти жены? Теперь этот вопрос не стоит. Формально вы являетесь вдовствующей владычицей Кикути. Одной этой призрачной власти будет достаточно, чтобы стать мишенью.

— Вполне возможно. — Если судить по голосу, такая перспектива не слишком ее беспокоила. А вот пульс зачастил.

— Клан Фудзивара в данный момент не обладает достаточным влиянием, чтобы противостоять тайному совету — ваш отец избежал ареста лишь потому, что в нем не видят угрозы. Что же касается партии традиционалистов… Даже среди них есть те, кто захочет отыграться. За диктатуру Кикути Садао, за потерянный путь в метрополию, за убитых родичей. С другой стороны, в рядах реформаторов найдутся те, кто не желает превращения Аканы в место, где никто не заступится за даму из древнего рода творцов. И закончиться все может весьма… масштабно.

— Все еще опасаетесь гражданской войны, советник? — Сама она, похоже, боялась тихо исчезнуть до того, как его опасения обретут реальность.

— Госпожа, мне двадцать три года. И всю свою сознательную жизнь я прожил в состоянии гражданской войны: скрытой, культурной, террористической, и — пару незабываемых недель после падения маяков — даже тотальной. Опасаться тут уже поздно.

— Однако…

— Однако… — легко согласился Тимур. И постановил жестким, несгибаемым тоном: — После всех жертв, принесенных ради стабилизации обстановки, я не позволю начаться новому витку вендетт.

Подбородок дочери Фудзивара чуть приподнялся — вполне осознанный вызов. Тимур готов был допустить, что спокойное высокомерие в нем могло отразиться и помимо воли высокородной госпожи.

— Я же должна поступить в соответствии с вашим высоким повелением, советник Канеко.

— В вашем положении вы не можете позволить себе поступить иначе, владычица Кикути.

Единственным предупреждением стали расширившиеся от ужаса глаза. Показатели адреналина в ее крови взвились вверх. Тимур успел подумать только, что добился-таки реакции, когда…

Белый свет и резь в глазах — будто перед ним ударила молния. Предметы медленно обретали четкость.

Женщина не стала даже пытаться дотянуться до игольника. Лишь сидела застывшей, черные пряди на белом шелке, черные глаза на бледном лице. Тимур просто не знал, чего от нее ожидать. Простолюдинка в такой ситуации действительно могла бы сбросить со счетов физическое тело. С другой стороны, простолюдинка могла и не заметить, что чужак заблокировал оружие против ее прикосновения.

Фудзивара О-Кими сражалась как дочь сословия творцов — и сражалась она беспощадно. Любой знающий свое место пользователь после такой атаки обязан был быть раздавлен. Тимур, который за всю свою жизнь так и не уяснил, что за место в этом безумном мире можно назвать «своим», медленно моргнул. Изысканная дама-дизайнер только что попыталась взломать отполированную десятилетием информационной войны защиту.

И чуть было не стерла его личность, точно зараженный вирусом файл.

«Канеко, ты болван! И это называется «не угрожать»? На, получи свою обратную связь! Нашел время для игры словами, гений».

— Госпожа, простите мою несдержанность. Вам нельзя сейчас волноваться. — Если женщина неправа, извинись перед ней. Тимур понизил голос, но говорил спокойно, будто ничего не случилось. В ответ Кимико лишь сузила глаза. Но сердце ее запнулось, сбилось с ритма, снова выровнялось. Она была уже за чертой, после которой слово «волнение» теряет всякий смысл, сменяясь мертвым равнодушием. Или же яростью попавшего в капкан зверя.

— Как?

Он не стал притворяться, что не понял вопроса.

— Через пару минут после смерти владыки Кикути ко мне пришло оставленное им послание. В числе всего прочего к нему были приложены коды доступа к вашему поместью. И личные медицинские файлы Нобору.

Недоверие, выраженное даже не взглядом — едва заметным движением пальцев.

«Да, я тоже не понимаю, о чем он думал. Неужели на случай собственной смерти у владыки не было плана надежнее? Союзников могущественнее? Нобору, не ты ли говорил, что из меня только слепое орудие и выйдет?»

Тимур прикусил язык. Сейчас речь была не о его старых спорах. Сейчас речь была вообще не о нем.

— Госпожа, еще раз прошу прощения. У нас действительно мало времени. Вы носите под сердцем наследника династии. Не только статус, положение, власть Кикути, но и их кровь. А значит, завязанные на генетический ключ и сетевой профиль коды доступа.

— Наследные коды Кикути были взломаны. Иначе мятежникам не удалось бы установить контроль над платформами провайдеров и службами жизнеобеспечения.

— В данном случае те, кто не захочет перестраховаться, могут решить просто отомстить, — попытался обойти спорный вопрос взломщик, сыгравший ключевую роль в установлении вышеупомянутого контроля. Но все-таки признал: — Протоколы Кикути не ломали. Владыка Нобору просто отдал, что счел нужным. Когда станет известно, что он оставил наследника, это будет смертный приговор. Вам обоим. Вы согласны?

— Да.

— Когда станет известно, что высокая госпожа — отрекшаяся от помолвки невеста самого Кикути — ожидает ребенка, тайный совет не постесняется установить отцовство любыми доступными им методами. Вы это понимаете?

— Да.

— Чтобы избежать их внимания, необходимо либо скрыть сам факт вашей беременности, либо сделать так, чтобы ни у кого не возникло вопроса о возможном отце. Первый вариант… Я не возьмусь сохранять эту тайну. Я, с переменным успехом прятавший в Паутине два независимых революционных движения, — не возьмусь. Риск слишком велик, а ставки…

Тимур замолчал. Он не хотел думать о ставках. А о том, что должен будет сейчас сказать, думать просто не мог.

— Советник Канеко, — тихим, ясным голосом произнесла госпожа Кикути, — я не позволю прервать свою беременность.

Секунду он смотрел на нее. Сосредоточил на этом миге все свое внимание, всего себя, до конца. Будто собираясь бросить на укрепления боевой планер — напряженно, четко, вихрем в бездну:

— Фудзивара О-Кими, вдовствующая владычица Кикути. Я, Канеко Тимур, прошу вас оказать великую честь дому Канеко и согласиться стать моей женой.

Молчание оглушало. Ее самообладания хватило, чтобы бушующие за опущенными ресницами чувства никак не отразились на лице. Тимур бы, пожалуй, предпочел гримасу гнева или насмешки. Только не эту неподвижную церемонную маску.

Тихо, глухо, стараясь не оправдываться, зачем-то добавил:

— Я смогу вас защитить. Вас двоих.

Она медленно вдохнула — показатели кислорода в крови из желтой зоны вернулись в зеленую. Тимур лишь теперь понял, что последнюю пару минут его собеседница не дышала.

— Господин советник, — плоский, ничего не выражающий голос, — вы оказываете мне честь.

Ну да. И от этой чести благородная дама даже вдохнуть не может.

Недостойный выскочка, варвар-полукровка, необразованный повстанец. Куда уж ему до дочери древних Фудзивара, бывших владыками, творцами, воинами и программистами задолго до колонизации Аканы. Умелая создательница миров, надменная выпускница Академии, ярчайшая звезда в своем поколении, предназначенная в спутницы самому царственному Кикути. Высокородная госпожа Кимико имела все основания считать замужество с наглым пользователем судьбою худшей, чем смерть.

«Канеко, вирус тебе на нулевую дорожку, прекрати проецировать на нее свои комплексы! Твоя неуверенность может сейчас обойтись слишком дорого».

Тимур сжал зубы. Безмолвный шок собеседницы в ответ на предложение руки и сердца оскорбительным назвать было никак нельзя. Она имела на него право. Она, если на то пошло, имела право схватиться за нож и заявить: «Такое смывается только кровью. Желательно вашей».

— Госпожа, я действительно не вижу иного выхода, — мягко, точно приманивая дикую ками-программу, начал он. — Замужество даст мне формальный повод собственноручно построить вашу защиту и оберегать ее всеми доступными способами. В том числе и незаконными. Оно подтвердит ваш нейтральный статус. Оно объяснит ваши исчезновения из Паутины, ставшие за последний год слишком подозрительными. Оно, в конце концов, вызовет такой скандал, что любая реальная информация будет похоронена под валом сплетен. И самое главное, оно даст вашему ребенку отца, который за любой намек на проведение генетического тестирования будет вызывать на дуэльную площадку. В том числе и своих коллег по тайному совету.

Дочь великих Фудзивара окинула его медленным, по-новому оценивающим взглядом. С ног до головы. Тимур постарался выглядеть опасным и достойным доверия одновременно. Он не будет вкладывать в голову собеседницы собственные мысли. Даже если байту понятно, о чем она думает и какие делает выводы. «Дитя Нобору, носящее фамилию Канеко? А почему тогда не кошачью кличку?»

И какая разница, что с этой фамилией ребенок получит шанс, по крайней мере, родиться.

— Советник, я боюсь, что выдать отпрыска Кикути за вашего будет… сложно. — Сказано это было достаточно дипломатично. Женщина чуть коснулась своей черной пряди, ничем иным не намекая на его собственную пепельно-русую шевелюру.

Тимур легко улыбнулся.

— Родители моей матери были варварами, эмигрировавшими на Акану после окончания третьей ангельской, но Канеко — старинное нихонское семейство. Все требуемые расовые признаки в генокоде представлены. Я выложу портреты деда и прадеда в парадной форме, очень тайно проконсультируюсь по поводу генетических сканирований и пластических операций. Создам несколько ложных следов. Это будет весьма в духе времени.

Что бы госпожа Фудзивара ни думала по поводу новых хозяев жизни, вдруг начавших находить у себя доселе скрытые аристократические корни и выпячивать ранее отвергаемые семейные традиции, мысли ее остались непроницаемы.

— Конечно, — медленно продолжил Тимур, — вы можете найти супруга, более равного вам по положению…

Например, охранника, который лежал сейчас перед ее дверью. Чтобы Нобору доверил ему оберегать собственную жену, воин должен был быть безупречен: старинного самурайского рода, славного вековой верностью Кикути, умный, образованный, опытный. Преданный до предела, за которым заканчивается разум и начинаются самоубийственные традиции предков.

Ну и, разумеется, чистокровный аканиец.

— Однако подобный брак лишь привлечет внимание тайного совета. Простите, госпожа. Но мы живем в том мире, в котором живем. И сейчас в этом мире я — один из немногих, кто может приказать Корпусу взломщиков не лезть не в свое дело. И заставить их держаться от этого дела подальше.

— Времена меняются. На Акане в последние годы времена меняются очень быстро.

Каким-то образом Тимур смог услышать сквозь небрежное замечание то, что пугало ее на самом деле.

— Свары в совете действительно опасны, и тот, кто был наверху сегодня, завтра может оказаться среди социально пониженных, с полустертой памятью и насильственно ограниченным интеллектом. Положение моей супруги может поставить вас под удар моих противников. Однако…

Он смотрел на нее, женщину на пять лет его старше, стоящую неизмеримо выше, образованную намного лучше. Смотрел и позволял воспоминаниям наполнить свой взгляд. Выигранные и проигранные схватки. Взломанные и написанные коды. Воплощенные и провалившиеся стратегии.

Друзья и враги, погибшие на его глазах. Десять лет на гражданской войне.

— Я не вижу иного выхода, высокая госпожа. Ради вашего ребенка. Будьте моей женой.

Княжна опустила глаза. И ответила: «Да».

ГЛАВА 2

 

Тории — монументальные ворота в комплексе японского храма. Ворота-тории в синтоизме имеют особую символику. Через них осуществляется незримая связь между миром людей и миром богов и духов миров, они символизируют границу этих двух миров.

Статья из онлайн-энциклопедии «Кругосвет».

Старая Терра, эпоха Взлета.

Сеть Интернет, http://www.krugosvet.ru

 

«… и духов миров»! Это не опечатка и не ошибка перевода. Это доказательство того, что предки…»

Из спора на форуме Божественной Академии Аканы

 

На следующий день голова Тимура гудела. Как всегда после ночи, наполненной лихорадочным уничтожением одних информационных пластов и подделыванием других. Однако горло, цветущее синяками, добавляло в букет впечатлений новые оттенки. Самурай древнего клана Тайра (он же соратник и друг детства Кикути Нобору, он же разыскиваемый по всей Акане террорист, он же верный охранник вдовы своего господина) идею замужества не одобрил.

Где-то посреди дискуссии, развернувшейся относительно надменного самурайского неодобрения, Тимур узнал это резкое лицо, эти экономные, отточенные движения. Вспомнил, что встречались они ранее. Вспомнил эхо тяжелых десантных ботинок, неумолимую руку, тянущую его за шкирку, раздраженный голос.

Вспомнил, почему так ненавидит он высшие сословия. И благородных бойцов-самураев. И великих владык Кикути.

И вот с этим теперь придется жить в одном доме?

«Канеко, во что ты ввязался на сей раз?»

Тимур сморгнул, прогоняя все еще стоящие перед глазами каталоги муниципального медицинского архива. Медленно сел.

Будь он дома (если упрятанный среди выработанных шахт бункер с единственной комнатой и стоящей в ней капсулой жизнеобеспечения можно было назвать домом), его физическое тело сейчас было бы опутано системами контроля и сенсорными вуалями. Однако клан Фудзивара явно придерживался старинных эстетических норм: технология должна быть вписана в окружающее пространство. А пространство должно было являться естественным продолжением технологии. С виду простая циновка, на которой оставалось тело ушедшего в Паутину, заботилась о дыхании, питании, выделениях организма, поддерживала мышечный тонус и влажность кожных покровов. Заодно медицинская программа контролировала процесс восстановления в тканях поврежденного горла.

Тимур проверил внутренние часы, глубоко вздохнул. Представил стилизованный символ: ворота без створок, ведущие в никуда. Нырнул в домашнюю сеть поместья.

Здесь тоже все было выдержано в древних традициях благородных семейств. Внутренний сайт полностью, до мельчайших деталей повторял дизайн реального помещения. Мягкие линии сводов, резьба по камню, узорные перегородки. Идя по закрытой галерее, Тимур не смог уловить ни единого отличия между пространством физическим и виртуальным. Художник такого уровня, как Кимико, легко мог ввести сюда целую вселенную — анфиладу миров, один другого ярче. Вместо этого был приглушенный аскетизм, вытертый за столетия пол, тонкая вязь трещин на потолке.

Ждущая в гостевом зале строгая хозяйка.

— Госпожа, — подобающий случаю поклон. — Белое вам к лицу.

— Благодарю вас, советник.

Ее аватара также соответствовала высоким традициям — точная копия физического тела. Лишь вместо мягких домашних шелков — сложное платье, несколькими уровнями спускающееся до самого пола. Черные пряди подняты в высокую прическу и скреплены резными деревянными шпильками. В лице — ни кровинки.

— Считаю своим долгом еще раз спросить, не лучше ли будет мне совершить этот визит в одиночестве?

— Госпожа, я, конечно, варвар дикости необычайной, но даже у варваров есть представления о приличиях. Мужчина не отправляет даму одну к ее родителям просить своей собственной руки. В данном случае уместнее было бы мне совершить этот визит в одиночестве. Уверен, что смогу найти аргументы для владыки Фудзивара.

Кисти под тяжелой тканью дрогнули. От облегчения или дурных предчувствий — Тимур не понял.

— Ваши дипломатические способности, советник, не вызывают сомнений, — она улыбнулась, точно уже сейчас пытаясь смягчить реакцию благородного семейства на появление такого «зятя», — но я все же хотела бы лично представить будущего супруга господину, отцу моему.

— Как вам будет угодно.

Глубокий звон гонга разнесся под сводами зала. Тимур молча предложил ей свою руку, окутал их обоих ступенчатой защитой, мало сочетающейся со скромным семейным визитом. Активировал перед внутренним взором ярлык-врата. Перемещение шло по внутреннему каналу клана — ровное и сравнительно безопасное.

Они вышли из-под прохладной тени тории. И оказались в мире цветущих глициний.

Ясностью и глубиной дышало лазоревое, будто украденное из Древней Терры небо. Чуть выцветало ближе к горизонту, приобретало прозрачные сапфирные и дымчатые топазные оттенки. Далекие горы окутаны были кисеей облаков.

Вершины эти парили над пейзажем, жемчуг тумана и серебро реки стекали вдоль крутых склонов. Чем ниже, тем больше становилось желтого, сине-серого, зеленоватого. Чем ближе к подножию, тем темнее казалась мозаика агата и змеевика. Холмы вокруг переливались уже всеми оттенками зеленого. Обрамленная ими долина была чашей, словно выточенной из цельного куска малахита.

Дворец, окруженный самоцветными горами, точно царственным венцом, был похож на жемчужину, чью красоту лишь подчеркивает великолепие раковины. Матовые крыши купались в стекающем со склонов свете. Белые стены отражались в ровной воде. Широкие ступени спускались к ожидающей хозяев изящной лодке.

Река протекала прямо под дворцом, ровной темной дорогой выныривала из-под стен и несла свои воды мимо аллеи, на которой стояли Тимур и Кимико. Господин советник оглянулся. За спиной его тянулось узкое, скованное каменными статуями устье, разливалось в бесконечность морского залива.

Должно быть, если глядеть на реку из окон дворца, то покажется, что застыл ты у начала дороги. И что протянулась она от твоих ног. Прямо к морю. К небу. К вечности.

Советник Канеко глубоко вдохнул. Воздух пах йодом, солью и утром. Рассветные тени лежали на нежных лиловых цветах, на прохладной водной глади, на мраморных плитах.

Повинуясь едва заметному давлению на локоть, он развернулся к дорожке, ведущей к дворцу. Кимико, вместо того чтобы указывать путь, благовоспитанно отстала на три шага. Обернувшись, Тимур увидел, что глаза ее скромно опущены, руки сжимают маленький веер.

Канеко двинулся вперед. Вдоль дороги во дворец Фудзивара были высажены цветущие глицинии, что дали этому клану название. Ствол гигантского растения поднимался темной витой колонной, расходились в стороны ветви-лозы, создавая ровный покров. И свисали вниз длинные аметистовые грозди. Каждый побег отличался от другого, каждый был неуловимо иным, излучал новый оттенок в произведении искусства: чистый лиловый, сине-лиловый, насыщенно-фиолетовый. Голова кружилась от тонкого весеннего аромата.

Этот остров был одним из самых древних миров, что ему доводилось посещать. Основной код был написан основателем клана Фудзивара несколько столетий назад. С тех пор хозяева очень бережно подходили к любым обновлениям, отказываясь перекраивать свой дом с каждым новомодным веянием. Результатом кропотливой заботы многих поколений стала неуловимая атмосфера, что давала острову собственную жизнь, делая его более материальным, нежели пустынные аканийские скалы. Именно такие места с течением времени обретали силу и волю, чтобы затем осознать себя и родиться новым ками.

Фудзивара О-Кими шла мимо обвивающих перила лоз и плывущих по воде бутонов, глядя сквозь призрачную утреннюю красоту. Все ее внимание было сосредоточено на ожидающем у балконных дверей человеке.

Если бы Тимур не знал, что аватара творца в рамках подобной социальной ситуации непременно является отражением его истинного тела, он мог бы решить, что тот пытается скрыть свой истинный возраст. Согласно досье, владыке Фудзивара было далеко за девяносто. Подтянутому седовласому человеку, который смотрел на них сверху вниз, сложно было дать больше сорока. Все-таки сказывался самый высокий из доступных на планете уровней медицинского обслуживания.

— Советник Канеко. — Хозяину Фудзивара удалось скрыть удивление при виде спутника своей дочери, но опасение все же прорвалось. Тимур засек команду на проверку систем защиты.

Незваный гость остановился, заставляя замереть идущую позади женщину. Оборона такого уровня строилась столетиями, слой за слоем, один дублирующий контур за другим. Советник Канеко был знаменит еще и тем, что во время своей бурной юности взломал пару подобных миров. Перехитрил вместе с защитой, уникальным дизайном и надменными хозяевами. И украл то, за чем в те миры пришел.

Призрак загородного дворца Кикути, его сияющих башен и неодолимых укреплений встал между застывшими друг напротив друга фигурами.

После грозившей затянуться до неприличия паузы Тимур низко поклонился:

— Владыка Фудзивара.

Поклон Кимико был более глубок — и более грациозен.

— Господин, отец мой.

Седая голова склонилась в ответ.

— Добро пожаловать в мой дом, дочь моя, чтимый гость.

Две девушки в аметистовых кимоно (Тимур автоматически проверил — чисто декоративные программы) распахнули тяжелые двери. Не торопясь войти, советник Канеко посмотрел в глаза хозяину дома:

— Я просил руки госпожи, вашей дочери. И она ответила мне согласием.

Самообладание Фудзивара явно было наследственной чертой. Снежный Лис и бровью не повел. А если бы Кимико не замерла за спиной жениха ледяной статуей, Тимур мог бы решить, что и ей разговор совершенно безразличен.

— Дочь? — Владыка Фудзивара смотрел только на стоящее перед ним белоснежное видение.

— Канеко Тимур оказал нашему дому честь, предложив свою защиту и покровительство в столь трудное время, — тихо, явно пытаясь вложить в слова больше, нежели позволено этикетом (и присутствием жениха), ответила та. — Я дала свое согласие свободно и с ясным взором.

— Понимаю. Советник, вы позволите мне поговорить с дочерью наедине?

— Нет, — твердо ответил Тимур, сознательно игнорируя приличия. — Но я готов поговорить наедине с вами сам. Обещаю не принимать оскорблений на свой счет. Вне зависимости от того, что вы сочтете нужным мне сказать.

Он, быть может, слишком ориентировался на оторванную от жизни литературу, но классические постановки Аканы были полны вот таких непокорных невест. Девушка, готовая опозорить свою семью, избрав недостойного жениха, входит в родительский дом, а выходя оттуда, с гневом отвергает презренного соблазнителя. Не хватало еще, чтобы Кимико, вернувшись после разговора с отцом, напрочь забыла, кто такой Канеко Тимур и почему она раньше отчаянно не хотела делать аборт.

Недвусмысленно положив руку между ее лопатками, он проводил дочь Фудзивара до тории. Прикрыв глаза, проследил, достигла ли женщина своего поместья. Дождался подтверждения Тайры. И лишь затем последовал за терпеливой прислужницей.

Дворец Фудзивара распахнулся анфиладами наполненного светом пространства. И не поймешь сразу, где комнаты разграничены стенами, а где — экранами рисовой бумаги. Кремовый шелк, деревянные балки, золотистого цвета паркет, такой сияющий, что утренние лучи, казалось, танцуют над ним, любуясь собственным отражением. Тимур, пытающийся не поскользнуться на полированной поверхности, подумал, что высокородным Фудзивара не нужны зеркала. Они всегда могут посмотреть себе под ноги.

Вход в кабинет владыки охраняли массивные двери темного, почти черного дерева. Тонкая, ранящей красоты аметистовая дева закрыла за спиной гостя тяжелую створку.

Было в звуке защелкивающегося замка что-то такое… окончательное.

Тимур оглядел светлую, обитую бело-зеленым шелком комнату.

Окно было такое огромное, что чудилось: одной из стен просто нет. Самоцветные горы взмывали ввысь, как мелодия взлетает в крещендо, и казались неотъемлемой частью интерьера.

Ровно напротив другое окно точно так же распахивалось в безмятежность морского залива. Солнце врывалось внутрь, пронзало насквозь все помещение. Блики золота отражались от светлого камня — вдоль одной из стен вытянулся выточенный из цельного куска нефрита дракон. Светильники из того же камня, но других оттенков, зажжены пока что не были.

Хозяин стоял на коленях перед низким столиком и разливал чай. Гость уважительно, как мог глубоко поклонился. Повинуясь жесту, опустился на предложенную подушку.

— Вы предпочитаете серебристый улун, не так ли, советник?

Первый ход аристократа был неплох. Тимур не принадлежал к тем избранным, кто мог позволить себе пить реальный чай в реальном мире. Чтобы добыть информацию о его вкусовых предпочтениях, нужно было получить возможность проанализировать личные сетевые настройки господина тайного советника. Или — еще менее радужная мысль — узнать ответ от кого-то, достаточно Тимуру близкого. Не сказать, чтобы задача столь уж сложная. Но ведь ею еще нужно зачем-то озаботиться. Причем заранее.

— Склоняюсь перед вашими осведомителями, князь, — чуть поклонился Тимур, принимая тонкую, почти прозрачную пиалу.

— Мои осведомители оказались не столь хороши, как хотелось, — вежливо принял перекинутую ему подачу собеседник. — Признаюсь, ваши отношения с моей дочерью стали совершенной неожиданностью.

— Мы встретились в Паутине под анонимными аватарами — вы знаете, как это обычно бывает. Госпожа Кимико — увлеченный дизайнер, я интересуюсь сотворением Паутины. Нам было о чем поговорить друг с другом.

— Безусловно. Однако не каждое сетевое знакомство заканчивается предложением руки и сердца. Вы не можете не признать, что в реальной жизни все же являетесь очень разными людьми, — дипломатично приуменьшил владыка. — У вас очень разные, даже противоположные убеждения и культурные стереотипы. Также и обязательства.

— Наши убеждения лишь дают повод для интересных споров. Столкновение культур действительно может стать проблемой, но мы готовы идти друг другу навстречу. Я, при всем своем радикализме, все же сын Аканы. И недавно обнаружил, что не столь далек от традиционного мировоззрения, как считал ранее.

Тимур вдохнул аромат чая, давая себе время сформулировать вопрос, задать который не имел права.

— Обязательства, — медленно произнес он, точно пробуя слово на вкус. — Мои обязательства перед советом и Аканой. И обязательства госпожи перед семьей и той Аканой, которую она назвала бы истинной. Князь Фудзивара, ведь после падения маяков вы официально расторгли помолвку дочери с Кикути Нобору, не так ли?

Аристократическая рука, держащая на весу чайник, была спокойна, падающая в пиалу горячая струя не колыхнулась. Но вот под поверхностным уровнем аватары князя удалось уловить эхо быстрой перенастройки.

Тимур сделал глоток. Снежный Лис знал. Расторжение помолвки было пустым жестом, призванным прикрыть семью от разъяренной толпы. А может, Нобору просто потребовал соблюдения клятв. Забавно, если подобная сцена разыгрывается в кабинете высокородного родителя второй раз подряд. Движимый сомнительным «традиционным мировоззрением», жених является «просить благословения» — и вежливо молчит о том, что случится, если искомое благословение не будет получено.

Как бы там ни было, князь знал, что младшая его дочь стала женой владыки Кикути.

— Совершенно верно, советник, — седовласый интриган на диво искренне повторил официальную литанию партии умеренных консерваторов. — Нобору мог быть тысячу раз в своем праве, но всякой верности есть предел. Мы не могли поддерживать династию после того, как владыка уничтожил маяки, обрекая планету на изоляцию. Если и было здесь предательство, то Кикути предал Акану первым.

— И даже если обязательства еще сохранились, теперь это не имеет никакого значения, — небрежно заметил Тимур.

— Прошу прощения?

— Кикути Набору мертв. Уверен, до вас уже дошли слухи — они верны. Одна из групп мстителей, не утрудивших себя объявлением официальной мести, смогла получить координаты его убежища в реальном мире. Удар нанесли с орбиты. Выживших не осталось.

— Вот как, — тихо проговорил князь Фудзивара, ставя пиалу на стол. Понять, явилась ли для него эта информация неожиданной, было невозможно.

Тимур мысленно отвесил себе подзатыльник. До сих пор он воспринимал собеседника как врага — того, кого необходимо подчинить и чье презрение станет лишь еще одним оружием, которое можно будет направить на противника. Это позволяло вести разговор, как еще одни официальные переговоры, а не знакомство с будущим тестем. Но это же и заводило в ловушку. Если Фудзивара решат считать врагом самого Тимура… У отца жены будет достаточно причин и возможностей ударить в спину. Не нужно давать ему еще и повод.

— Князь, я никак — действием или бездействием не был причиной смерти владыки Нобору. — Он не мог утверждать ту же безвинность от имени всего коалиционного правительства, но за себя самого советник Канеко готов был поклясться. — Реальность поставила нас перед фактом: последний Кикути мертв. Но можно и должно спасти живых.

— Вот как, — совсем другим тоном сказал Глициниевый владыка, и во взгляде его, обращенном на Тимура, вспыхнул огонек какого-то нового интереса. — Ответьте мне на один вопрос, юный советник. Вы угрожали моей дочери, чтобы добиться от нее согласия на этот брак?

— Пожалуй, да, — твердо решил Тимур, немного подумав. — Не словом и не делом. Но я воспользовался ситуацией, чтобы получить ответ, на который не смог бы рассчитывать при любых других обстоятельствах. Госпожа сказала вам чистую правду: она идет на этот союз с ясным взором. Правда и то, что я предложил свою защиту всему союзу Фудзивара. Власть совета может казаться древним родам недолговечной и эфемерной, но сегодня, сейчас она вполне реальна. И опасна. Как и моя личная власть. Уверен, я смогу быть полезным вашей дочери, вашему клану и, пожалуй, вашей партии.

Седые брови чуть приподнялись в аристократичном недоверии:

— Легендарно твердый в своих убеждениях Железный Неко настолько очарован женщиной, что готов сотрудничать с традиционалистами?

— Скажем так: Железный Неко готов сотрудничать с разумными традиционалистами и не побрезгует использовать очаровательную женщину, чтобы войти в их круг.

— Не самое успокаивающее, что можно сообщить отцу невесты.

— Князь, как отцу, я могу обещать вам одно: эта женщина для меня — та самая. Другой уже не бывать. — Главное, не ляпнуть ничего о любви. Тимур не хотел проверять, что будет, если аналитические системы Фудзивара поймают его на прямой лжи. — Кимико станет моим домом, моей опорой, моим маяком. Моей женой.

На мгновение повисла тишина. За окном стремила свои воды в небо дорога-река.

— Возможно, вы не столь безнадежный варвар, каким вас принято считать, господин советник. Хорошо же. Хорошо. Она решила. Я дозволил. Клан Фудзивара признает этот брак. А теперь, — легкое движение рукой — и над столом появилась сложная схема, в которой Тимур не без содрогания узнал форму традиционного юридического контракта, — поговорим о вопросах прозаических. На какие деньги вы собираетесь обеспечить жене тот образ жизни, к которому привыкла дочь высокого дома?

 

ГЛАВА 3

 

Ками — божества или духи японской национальной религии синто.

В синтоистском воззрении на мир нет разделения на живое и неживое: для приверженцев синто — все живое: и животные, и растения, и вещи. Во всяком природном явлении и в самом человеке живет божество ками. Согласно синто, мир ками — это не потустороннее обиталище, отличное от мира людей. Ками объединены с людьми, поэтому людям не нужно искать спасения где-то в другом мире. По синто, спасение обеспечивается путем слияния с ками в повседневной жизни.

Статья из раздела «О компании».

Старая Терра, эпоха Войн Копирайта. Внутренняя сеть корпорации Мицубиси. Для доступа к точному адресу введите пароль.

Свадьба состоялась через трое суток — недостаточно, чтобы осознать происходящее. Слишком долго, чтобы не волноваться по поводу утечек информации.

Прошедшие дни и ночи слились в вихрь лихорадочной деятельности. Переговоры, уговоры, договоры. Коды, сети, резервные копии. Тимур не помнил, когда в последний раз ему приходилось так много, так убедительно и так разнообразно врать.

Они сошлись на скромной, нигде не афишируемой церемонии — «только для семейного круга». Сейчас, когда узкая лодка скользила среди туманов, неся жениха и его единственного спутника к родовому храму клана Фудзивара, Тимур испытывал одновременно облегчение и сожаление. Его друзья были бы здесь не просто неуместны — их присутствие могло оказаться опасным. Но советнику Канеко, к собственному удивлению, не хватало Стефана с Милой. Кузен Коити, один из немногих представителей дома Канеко, чье общество Тимур согласен был выносить (в основном потому, что в силу юного возраста парень никак не мог принять участие в расколовшей семью ссоре), ощущался узлом недоуменного напряжения за спиной. «Ты берешь в жены — кого?» Тимур подозревал, что бедняга до сих пор не верил, что его одиозный родич действительно решится на подобную наглость.

Повеяло свежестью. Туман разошелся под мягкими прикосновениями ветра, и перед ними медленно, величаво предстала изумрудно-черная вершина. Гребень терялся в жемчугах облаков, серая лестница поднималась из воды, обнимала подножие, вилась к парящему над пейзажем храму. У Тимура перехватило горло — даже отсюда чувствовалось дыхание времени, исходящее от древнего хребта. Рогатая голова, лежащая на скалах-лапах, зеленеющие склоны-крылья, каменные башни, точно гребни на могучей спине. Ками. Вся гора была огромным ками, разумным и ждущим, хранителем рода Фудзивара.

Эти недобитые аристократы построили дворец на спине дракона, обозвали его священным местом и теперь ждут, что он вот так просто отправится в буквальном смысле в пасть к чудовищу?

Лодка качнулась под ногами, зарываясь носом в волны, взмыла вверх, скользнула к каменному причалу. Застыла в путах невидимой портовой программы. Едва ступив на серый камень, Тимур замер. Чуждый, внимательный, безграничный разум буквально пригвоздил его к месту. Старший ками рода Фудзивара был таким же членом клана, как и родители невесты — и отнюдь не пребывал в восторге от нового добавления к семье.

Отблеском кода мелькнуло присутствие Кимико — невеста что-то быстро и убедительно говорила хранителю. Тяжело вздохнув, нечеловеческое сознание отдалилось, пропуская чужака к ждущей у каменной арки группе. Синие и лавандовые оттенки, грациозные позы, непроницаемые лица. Понятно, что здесь отнюдь не все дети Глициниевого союза, а лишь представители правящего клана, но… Нет, Тимур знал, что от семьи, лишь полувеком ранее, во время мобилизации, выставившей более сотни воинов, осталось не более двух десятков, но одно дело собирать статистику, а совсем другое — увидеть слабость Фудзивара собственными глазами.

Впрочем, даже этого хватило, чтобы почувствовать себя в безнадежном меньшинстве. Может, стоило все же позвать нелюбимых родичей? Нет. Вряд ли они помогли бы больше, чем застывший за его плечом кузен.

Железный Неко заставил себя признать, что в случае открытого конфликта он не справится с целым кланом в месте их наибольшей силы. И шагнул вперед.

Наряд жениха — скромное черное хаори-хаками с накидкой, украшенной белыми шнурами — невеста создала лично. Линии ткани лежали столь просто и строго, насколько это допускалось каноном. На одежде были вышиты гербы-моны его дома. А также персональная печать-инкан Тимура — записанные кириллицей «К» и «Т». Сложное переплетение букв, служившее его официальной подписью при заверении правительственных указов, странно смотрелось рядом с родовым знаком Канеко.

Тимур честно попытался отказаться от оказанной ему дизайнерской помощи. Прошедший через войну взломщик не любил допускать чужие коды в свою базовую аватару. Даже на самом внешнем уровне. Кимико оказалась непреклонна — это была ее свадьба, и она будет проведена достойно. В конце концов жених сдался, тихо убрав из программы компоненты, которые позволили бы ему легко и привычно двигаться в этом наряде. Сейчас, глядя на грациозно приближающихся будущих родичей, Тимур почти жалел о собственной паранойе.

Высокородные Фудзивара будто спустились на землю стаей нежных и хищных птиц. Казалось, облаченные в клановые цвета фигуры не идут, а летят над древними плитами. Но при всей кажущейся медлительности они достигли моста раньше Тимура.

Высокая женщина, из-за спины владыки Фудзивара мановением руки остановившая процессию, оказалась вдруг рядом с Тимуром. Счастливый жених, оценив шпильки черного янтаря и того же оттенка злые глаза, сделал вывод, что имеет честь видеть будущую тещу. Стоявший неподалеку князь безмятежно созерцал линию горизонта, явно не собираясь призывать жену к установленному ритуалом порядку. Остальная семья держалась на почтительном расстоянии.

Коити, обнаружив перед носом высокородную госпожу, сочувствующе посмотрел на напряженную спину кузена. И тоже предпочел отстать на пару шагов.

Выхода не было. Глубоко поклонившись, Тимур предложил матери Кимико руку. Хватка у благородной дамы была отнюдь не ласковой, взгляд казался диким, почти неуместным в строгом контексте церемонии. Свадебная процессия ступила на изогнутую дугу моста, но теперь во главе оказались они двое.

Тимур не без удивления понял, что до сего момента, оказывается, приложил немало усилий, чтобы избежать знакомства с этой женщиной. А ей явно было, что сказать самозваному зятю. Дальше оттягивать разговор означало признать собственную трусость.

— Госпожа Фудзивара! — Счастливый жених выгреб из закромов всю отпущенную ему природой почтительность.

— Советник Канеко! — В ее голосе положенная по протоколу приветливость приобрела оттенки несколько напряженные. Точно сталь обычая и здравого смысла согнули до предела, проверяя на прочность. — Я рада возможности познакомиться с избранником Кимико.

— Ваша дочь оказала мне честь, госпожа, — осторожно ответил Тимур.

— Кими своевольна. Но она всегда умела видеть вне дорог, которыми следуют мысли окружающих. Если княжна Фудзивара решилась довериться вам, значит, она так решила. Но, признаюсь, меня несколько смущает поспешность. Так ли необходимо торопиться?

Тимур перебирал в уме факты из ее досье, пытаясь соотнести сухие строчки с женщиной, которая каждым словом излучала обжигающую силу. Фудзивара Аири была почти вдвое младше своего супруга, и для князя это второй брак. Предыдущая владычица происходила из старинного клана творцов и погибла незадолго до окончания третьей ангельской. Аири же, согласно комментариям аналитика, — «девочка самурайского сословия». Ее замужество скрепило связь правящего семейства с самым опасным из боевых родов Глициниевого союза. В приложении к психопрофилю без обиняков было сказано, что адаптация юной княгини к высокому положению проходила сложно. Придворные сплетники сходились на том, что владычица Аири так и осталась дочерью воинов, «порывистой и прямолинейной».

Поведение ее сейчас вполне соответствовало подобному выводу. Если женщина, три десятка лет бывшая женой главы союза, настолько не понимает политической ситуации, это просто опасно. И Кимико, и ее отец прекрасно расслышали предложение, от которого нельзя отказываться. Тимур мысленно поставил на файле «теща» пометку «дура» и приготовился к неприятному разговору.

— Боюсь, это исключительно моя вина, — чуть улыбнулся он, стараясь не показать недоверия. — Не хотелось давать госпоже Кимико время передумать. Это было бы ужасно, не правда ли?

Несколько ударов сердца собеседница молчала. Рука, лежавшая поверх его, сжалась так, что Тимур перестал чувствовать локоть.

— Советник, — тихо, очень тихо заговорила госпожа. — Это не просто формальная церемония с символическим подписанием контракта и объединением денежных счетов. Вы имеете хотя бы малейшее представление, что означает вступление в традиционный аканийский брак?

Ему нужно поладить с невестой, напомнил себе господин советник. Ему отчаянно, кровь из носа, нужно получить поддержку вдовы Нобору. А значит, ссориться с ее матерью недопустимо.

— Вопреки всем свидетельствам обратного, я все-таки родился и вырос на одной с вами планете, госпожа, — попытался пошутить Тимур. — Слова «мораль» и «обычаи» вызывают у меня какие-то ассоциации. Смутные.

— Не сомневаюсь, — сухое подтверждение, без уточнения, в чем же она не сомневается. Отсвет иронии где-то в глубине напряженного голоса. — Однако мне было бы спокойней, если бы вы точно представляли, во что именно ввязываетесь. Желательно перед тем, как окажетесь полностью и необратимо связаны, советник. Как воин вы не можете не ценить необходимость разведки перед введением в игру основных сил.

— Порой уместна разведка боем. Противник не успевает адекватно на нее отреагировать. Вы не находите, госпожа, что обсуждение замужества в терминах военной кампании больше говорит об Акане, нежели о моих — самых благородных! — намерениях относительно вашей дочери?

— Мы обсуждаем традиционное аканийское замужество, советник.

— Ах да. Тонкое, но существенное уточнение. Благодарю вас, госпожа моя.

У него создалось впечатление, что женщина стискивает пальцы, чтобы удержаться и не всадить в печень собеседника что-нибудь посерьезнее словесных шпилек. И в этот момент советник Канеко почуял наконец фальшь. Ну не может владычица, прошедшая через смуту и опалы, быть настолько «порывиста». Многое допустимо списать на защиту князя, но сейчас высокородный супруг не спешит вмешиваться, да и остальное семейство ведет себя, будто ничего необычного не происходит. Если бы Аири действительно склонна была выхватывать из прически спицы и бросаться с ними на высокопоставленных гостей, она давно погибла бы или подставила родных под удар.

— Советник Канеко. Тимур. Вы станете членом древнего и отнюдь не простого клана. Вы станете сыном старой, далеко не дружной семьи. Вы окажетесь вплетенным в сеть отношений и обязательств — и попытка увидеть последствия их влияния на вас и на всю Акану ввела нашего пророка в состояние невменяемости. Просто представьте себе, каково это будет — называть владык Фудзивара своими родителями.

Против воли его воображение рванулось вперед. И застыло, натолкнувшись на невидимую непреодолимую преграду. При одной мысли назвать вот эту вот женщину «матерью» волной поднялось неприятие. Гордая аристократка, разговаривавшая с ним, как с умственно неполноценным. Да что там, не считавшая того, кто имел неосторожность родиться от союза пользователя и дочери варваров, достойным планеты Акана.

Вся ее спесь не стоила тени улыбки Канеко Надежды.

Тимур сам был поражен остротой своей реакции. Ухватил себя мысленно за горло, заставил улыбнуться, рассыпаться в заверениях, сколь счастлив он будет породниться с царственными Фудзивара. К счастью, в этот момент они остановились перед тории. Ведущие в никуда деревянные врата поднимались над тропой, изогнутым эхом повторяли линии горных перевалов.

Госпожа Фудзивара зло вздохнула, но не отпустила его. Похоже, она не собиралась позволять церемонии идти своим ходом, пока не дождется ответа. Или хотя бы убедительной реакции. Соберись, Канеко. У тебя нет такой роскоши — бередить старые раны.

— Госпожа моя, — тихо, позволив эмоциям надломить свой голос, и какая разница, к чему именно эти эмоции относятся? — Княгиня. Я не причиню вреда вашей дочери. Со всем остальным мы сможем разобраться, но главное — в этом. Кимико должна быть в безопасности.

Ее кивок был столь незаметен, что Тимур даже не был уверен, не показалось ли ему. Владычица Фудзивара отпустила его руку. Отступила, возвращаясь на свое место в процессии — бледная, решительная, странно дикая женщина, плохо вписывающаяся в занимаемое ею положение.

Призвав к порядку нервы, жених шагнул под пустой пролет. Краски миров и коды реальностей смешались.

Он вышел из-под лишенных створок ворот тории на вершине горы. Причудливые башни храма, только что казавшиеся столь непостижимо далекими, теперь были совсем рядом. Голова чуть кружилась из-за резкого изменения давления, воздух пьянил холодом и свежестью. Далеко внизу разлились глициниевые заросли и изумрудные реки, подернутые сизой дымкой тумана.

С легким шуршанием ткани появлялись остальные участники процессии. Тимур проследил, как кузен Коити соткался из воздуха витражным рисунком, обрел объем и плотность, напряженную неуверенность пользователя в святая святых чужого храма.

Фудзивара Кимико, всю ночь проведшая в храме на церемониях очищения и прощания с хранителями рода, ожидала процессию в беседке среди зарослей священного дерева сакаки.

Медленно выдохнув, продолжил жених свой путь.

Они шли по каменной тропе, и, казалось, действительность с каждым шагом все отдалялась, блекла перед зачарованным «здесь и сейчас».

Мир сузился до неровности камня под ногами, до древнего холода поднимавшихся по обе стороны от дороги плит. Лишь когда иероглифы на высоких монолитах начали чуть светиться, Тимур понял, почему этот камень давил столь пристальным, столь осязаемым присутствием.

На плитах были высечены имена. И за ними, за обманчиво невинными знаками, пряталось чужое, отстраненное внимание, одновременно казавшееся чем-то большим и меньшим, нежели человеческий разум.

Предки клана Фудзивара. И его хранители.

Тысячи имен, тысячи жизней, тысячи дорог. Физические тела давно сожгли, отдавая пепел Акане. Но оставались тела виртуальные. Базовые профили, сетевые аватары, формы, личины и маски. Вмещающие целые судьбы объемы памяти, архивы и библиотеки. Персональные программы, файлы, настройки, любимые уголки Паутины. Все то, что составляет личность, что сплетается в истинную жизнь аканийца, было собрано, упорядочено и с бережным почтением сохранено здесь, на священной для клана горе. Полуварвар в Тимуре автоматически навесил древние ярлыки — искусственный интеллект, псевдоразум, виртуальная симуляция. Варвар мог бы спорить, не признавать юридических прав, объявлять вне закона и разжигать войны. Сыновья и дочери Фудзивара просто знали, что ками живут в любом из них, живут вечно и непостижимо, действуя через человеческий разум в любой из реальностей.

Физическая смерть здесь была лишь новым перерождением, еще одной ступенью. Знаком, что предначертанные уроки выучены и пришло время взойти на иной уровень.

Тимур выпрямился под пересечением тысяч невидимых взоров, не несущих прямой угрозы, но и не спешащих выразить одобрение. И невпопад подумал, что в данном вопросе он все же склонен к созерцанию и принятию. Обычно весьма громко (и едко) заявляющая о себе аналитическая сторона личности советника Канеко здесь молчала. Существующее должно считать существующим, а несуществующее — несуществующим. Ками нужно принимать такими, какие они есть.

Но сделать это было бы куда легче, имей вторгшийся в святая святых полуварвар хоть малейшее представление, о чем думают и чем руководствуются хранители рода. Практика подсказывала, что политические выкладки имеют для этих непостижимых существ куда меньшее значение, чем для неспокойных их потомков.

Одно было несомненно — как бы далеко ни ушли по пути эволюции чтимые предки, они не оставляли своих семей. Хранители Фудзивара помнили, кем является ожидающая у храма хрупкая женщина. И в этот час именно на ней было сосредоточено непостижимое внимание. Ее присутствие наполняло горный воздух беззвучными волнами любви и поддержки.

Тимур, детские воспоминания которого были довольно расплывчатыми, лишь смутно помнил, как чтили в семье прародителей. Как обращались к их защите и покровительству. Ками были рядом в часы горя и радости, в моменты грозящих гибелью перемен и в равномерном течении обыденной жизни. Тимур помнил, знал, но, кажется, не понимал. Не мог постигнуть до того момента, как увидел белую фигуру, окруженную невидимой, неощутимой, ужасающей в своей чуждости силой.

«Вы имеете хоть малейшее представление, что означает вступление в традиционный аканийский брак?»

Нет.

Пугающее в своей абсолютности: нет.

Тимур сделал еще шаг навстречу сотворенной им самим судьбе.

Фудзивара О-Кими была облачена в ослепительно красивое свадебное одеяние. Традиционный многоуровневый наряд разных оттенков белого будто окутал ее внутренним светом. Только вот не совсем ясно было, как собирается высокородная госпожа во всем этом великолепии двигаться.

Одно поверх другого — двенадцать выглядывающих друг из-под друга платьев, удерживаемых, в строгом в соответствии с каноном, семью поясами. Царственными, тянущимися по земле рукавами и длинным шлейфом спускалась с плеч верхняя накидка. Белоснежная, расшитая золотом и серебром. Искусный узор с безукоризненной гармонией переходил со спины на рукава, на грудь — первое вторжение цвета, которое довелось Тимуру увидеть на своей нареченной. Блестящие черные волосы невесты были подняты в диктуемую обычаем прическу и скреплены массивной золотой заколкой. За широкий пояс заткнут короткий меч в ножнах. В поднятых перед грудью руках — тяжелый веер, обвитый белыми, золотыми, серебряными и аметистовыми шнурами.

Ни в одной детали традиционного наряда жених не смог найти клановых отличий. Что, если не изменяла господину советнику память, означало готовность невесты перейти в другую семью.

Жених протянул руку, справедливо полагая, что скованной нарядом даме понадобится помощь, чтобы просто спуститься по ступеням. Кожа женщины выглядела фарфоровой, белоснежное лицо было абсолютно неподвижно. После железной хватки госпожи, ее матери, легкая рука Кимико показалась невесомой, почти несуществующей. Тень прикосновения, готовая вспорхнуть с его запястья при малейшей угрозе.

Легким плывущим шагом, белым призраком среди облаков она двигалась в трех шагах за спиной, но умудрялась оставаться существом иного мира. Торжественно и неизбежно свадебная процессия вошла во двор храма.

Древние камни дорожек, кольцо покрытых именами стен, тихий звук текущей воды. В ином храме мог бы храниться синтай, священный предмет, являющийся символом божества. Но здесь, на хребте горы-дракона, это было бы излишне. Земля под ногами пела присутствием. Жарким, ледяным, властным. Разлитое по всем склонам, здесь оно ощущалось почти физически. Уловленный краем глаза блеск чешуи, качнувшееся за спиной могучее тело. Фудзивара Акихиро, глициниевый дракон, давший имя острову, горе, реке и семье, обернулся кольцом вокруг возлюбленной дочери, готовясь стать свидетелем приносимых ей клятв.

Основная процессия осталась у входа в храм. До бьющего из скал источника дошли лишь жених, невеста, некая дама сословия провайдеров и сопровождавший их группу пожилой господин, которому доверили нести священный меч.

У воды ожидала крайне почтенных лет женщина, бывшая, судя по всему, официальной девой храма. А также тот, кому предстояло свершить саму церемонию.

Тимур сцепился взглядами с облаченным во все белое отшельником, бывшим ками-хранителем семьи Канеко. Никому никогда не узнать, чего стоило господину советнику наступить себе на горло и все же обратиться с просьбой к старцу Лео. Холодному, язвительному и слишком глубоко видящему преда…

Все. Все, хватит, Канеко. Ты не мог допустить, чтобы осталась хоть тень сомнения в законности брака. И не допустил.

Усилием воли Тимур заставил себя смиренно опустить взгляд.

Ритуалы аканийского синто были просты и глубоко индивидуальны. И явная цель и скрытый смысл, насколько понимал их полуварвар, сходились в одном: обряды должны были устанавливать и поддерживать связи между верующим и ками. Одним из самых нелюбимых Тимуром способов достижения божественного единства считалась искренняя, не связанная пустым каноном молитва. Сейчас, перед объединением двух судеб в одну, жених, невеста, а также оставшиеся за дверями почетные гости должны были заглянуть в свои сердца и воззвать к тем ками, которые были в этот миг для них особенно важны.

Угу. Тимур и так прилагал отчаянные усилия, чтобы не закрыться боевыми щитами от направленных на него со всех сторон незримых взглядов. Привлечение дополнительного внимания было бы, мягко говоря, излишним. Он бросил в резную чашу ритуальную монетку. Резко хлопнул в ладоши и закрыл глаза, пытаясь найти в этой какофонии ощущений если не божественное присутствие, то самого себя.

Каждый человек после смерти становится духом, а следовательно, объектом поклонения. Теоретически. И даже если убийцы не оставили ничего, что можно было бы назвать отблеском разума… Что ж, о пантеон небесный и земной, вот вам моя молитва:

«Нобору, ты эгоистичный, безумный, гениальный подлец. Как ты мог позволить себя убить? Почему не оставил страховочных планов? Лучше надейся, что жизнь моя будет очень долгой и очень успешной. Иначе наша встреча по ту сторону окажется для тебя на диво содержательной».

Тимур медленно вздохнул. Религия должна приносить утешение. И приносила. Мысль о возможности когда-нибудь набить самоуверенную физиономию владыки Кикути утешала неимоверно.

«Если ты где-то существуешь, а, следовательно, мыслишь, самоуверенный ты болван, имей совесть и помоги тем, кого бросил в столь ужасном положении».

Он постоял немного, ожидая ответа, но ставший привычным насмешливый голос молчал. Порог смерти оказался столь же непроницаемым препятствием, каким некогда была социальная лестница. Бремя, оставленное наследником Кикути, предстояло нести другим.

Тимур открыл глаза и посмотрел на одну из доставшихся ему в наследство проблем. Гордо поднятая голова, линия подбородка, взгляд, устремленный ввысь. Белая фигура, окутанная бедой-дымкой. Тимур прищурился, пытаясь понять, откуда в помещение опустился туман, и вдруг сообразил, что вокруг них на расстоянии вытянутой руки парят облака. Те самые, что с подножия горы казались жемчужным покровом. Стены храма оставались на месте, но были совершенно не важны. Дуновение ледяного нездешнего воздуха — и Тимур увидел, как трепещет на ветру каким-то чудом выбившаяся из прически черная прядь.

Дыхание перехватило. Небесный ками, спустившийся из недостижимых высот Паутины, чтобы коснуться ледяными губами волос невесты, даря свое благословение… Происходящее казалось стихами древней поэмы. Судя по всему, обращения к богам дочери Фудзивара оказались куда более действенными, нежели молитвы ее жениха.

Не без труда взяв себя в руки, Тимур сосредоточился на следующей части ритуала.

Он произнес заученную накануне клятву верности, не слишком понимая, что именно выговаривают губы. Слова затерялись среди пристальных мыслей свидетелей. Кимико заговорила за все время лишь один раз, когда вставила свое имя в конце его речи, подтверждая союз перед затаившими дыхание ками. Нить человеческого разума странно истончилась, поблекла, будто растворяясь под напором скрещенных в это мгновение сил.

В глазах господина Лео отражалось невидимое за облаками и стенами холодное солнце. Старец поднял поднос, на котором стояли простые, с виду совсем безобидные чаши. Кимико недрогнувшей рукой приняла одну из них. Присела у источника, ранимая и грациозная в оковах церемониальных одежд. Зачерпнула … ну, чего угодно, только не воды.

Тимур посмотрел на тонкие руки, поднесшие чашу к его губам. Встретился взглядом с серьезными глазами женщины.

Казалось, время остановилось. Распахнувшиеся разумом небеса. Свернувшийся пристальным змеем горный пик. Тысячи молчаливых имен, выгравированных на камне, истинные кости этого мира. И пристальный взгляд старейшего из родичей.

Онемевшими губами он коснулся чаши.

Ледяным холодом на языке, воем охранных систем всколыхнулась защита. Вторжение! Поступившая информация несет в себе псевдовирусные элементы. Возможно глубинное изменение базового сетевого профиля. Запретить доступ?

Если бы он не перенастроил защиту перед церемонией, подозрительный пакет был бы уничтожен автоматически. Искушение сделать это в любом случае накрыло с головой. Необходимость и традиция против десятилетия обоснованной паранойи.

Болезненным усилием заставляя себя сделать глоток, подтвердил: доступ разрешен. Инициация изменений авторизована.

Медленно, ударами сердца, возобновился бег времени. Тимур был достаточно опытным взломщиком, чтобы отследить происходящие коррекции по мере их нарастания.

Изменение статуса на «женат» в паспорте-пароле, в личной анкете, в краткой биографии на официальном правительственном сайте. Коррекции на картах допуска, в квалификационных сертификатах, бесчисленных регистрационных формах, в медицинском файле.

Все в строгом соответствии с брачным контрактом, с теми тысячами условий и обязательств, которые теперь навечно станут частью его личности. Три дня консультаций с юристами, финансистами, архивистами. Три дня жестких, на грани шантажа переговоров, странными, непрямыми путями ведущих к одной цели — безопасности супруги и еще не рожденного ребенка.