Надежда Федотова
Куда они уходят
…Гнилые пущи теперь, глубокой ночью, полностью соответствовали своему названию. Холодно, сыро и тихо — как в могиле! Аркаша дрожал как цуцик, закутавшись в, казалось бы, теплый плащ. Только тот не грел.
— Феликс! — проклацал зубами вирусолог.— Ну давай привал сделаем, хоть костерок разведем, погреемся! Окоченел уже весь!
— Нельзя,— ответил нахохлившийся от холода птиц.— Гнили только этого и нужно!
— Да нет тут никакой Гнили! — в сердцах воскликнул медик, глядя со спины коня на землю.— Трава как трава, камни как камни! Полночи тащимся, и ничего! Хватит меня детскими байками запугивать… — Он решительно натянул поводья.— И вопи хоть на всю страну, мне это что пинцетом о пробирку! Все! Полчасика передохнем, с нас не убудет…
Молодой человек спрыгнул с лошади и начал присматривать подходящее место для костра. Таковое нашлось сразу же, как будто только их и ждало, — плоская ровная площадка, почти без травы, рядом с ветвистым деревом. Не обращая внимания на занудное карканье древнего мифа, Аркадий шустро нагреб ломких веток, свалил их кучкой, минут десять попыхтел над огнивом, добился-таки искры и разжег огонь. В теплом оранжевом свете весело пляшущих язычков пламени лес уже не казался таким мрачным…
— Слезай! — весело позвал Ильин все так же сидящего в седле на своем коне феникса.— Перекусим чем бог послал… Точнее, не бог, а ваш хитромудрый диктатор. Ну-ка, чего он мне тут вкусненького в мешок положил? О, копченые ребрышки! Прямо как в воду глядел, я их люблю… Хлеб, это понятно… Пирожки… Ватрушки. С яблочным повидлом… Печеная курица…
— Вандал! — всплеснул крыльями феникс, в ужасе глядя на покрытую румяной корочкой цыплячью тушку в руках вирусолога.— Как ты можешь это есть?!
— А чего? — Аркаша впился зубами в аппетитную куриную ножку.— Очень вкусно… а то в последнее время какую только гадость есть не приходилось… Ммм… Хочешь?
— Нет!!— закачался зеленеющий древний миф, поспешно отводя глаза от «кошмарного зрелища».
— Ой, извиняюсь,— смутился медик,— ну… на вот хоть ватрушку пожуй! Она тоже ничего вроде, хоть я до выпечки еще не добрался… Хм, а во дворце, я смотрю, готовят не в пример лучше, чем в столичных трактирах… ням-ням…
Феликс поймал клювом брошенную ему вирусологом ватрушку, зажал ее в лапе и, отщипывая по кусочку, проговорил:
— Никакого понятия… Я же птица все-таки! Посмотрел бы я на тебя, если бы кто-нибудь сейчас здесь хорошо прожаренного покойничка за обе щеки уплетал…
— Если ты пытаешься испортить мне аппетит,— жизнерадостно прочавкал Ильин,— то сделай себе зарубку на клюве — бесполезно! Я в морге бутерброды ел!
— Где-где?
— В морге. Это такое место, где покойников до похорон передерживают, в холоде, чтоб не испортились и товарный вид не потеряли,— охотно пояснил Аркадий, выбрасывая в темные заросли за спиной начисто обглоданные куриные кости и принимаясь за любимые ребрышки.
Феникс выпучил глаза:
— А ты другого места для трапезы найти не мог?!
— На тот момент не мог… — Аркадий пожал плечами.— Приятель мой там сторожем подрабатывал, правда, он не микробиолог, он хирург… Ну в общем, я подменял его иногда. Делов-то помещение покараулить… А бедному студенту, знаешь, не до жиру! И то я вообще не понимаю, на фига в морге сторожа нужны?! Чего там воровать? Столы и трупы?
— Давай без подробностей!— подавился ватрушкой птиц.
— Сам спросил! Ну как скажешь… — Аркаша приступил к уничтожению пирожков.— Короче, весь день бегаешь, поесть некогда, а сторожем все равно особо не разоспишься. Вот, бывало, для порядку зал обойдешь, да и за стол по бутеру вдарить! С колбаской… Кстати, а колбасы мне сюда не положили? Ну-ка, ну-ка… О! Слушай, Феликс, я этого короля просто скоро уважать начну! И с колбасой не подвел… Блин, как пахнет-то вкусно! А я уже обожрался, кажется… Ладно, колбаской завтра займусь… А это у нас что? Буль-буль… Винцо. Очень стоящее, между прочим. Глотнешь?
— Алкоголь — яд! — наставительно заметил древний миф, выклевывая из ватрушки сладкий джем.— Не пью и тебе не советую, ибо…
— Ладно, ладно, обойдемся без нотаций! — хмыкнул Ильин, затыкая пробкой ополовиненную флягу.— Не водка же… Еще ватрушку дать? Или пирожок? Тут с капустой есть…
— Не надо.— Птиц стряхнул с седла крошки.— Мне после твоих рассказов как-то уже не очень кушать хочется…
— Ой да брось ты! — фыркнул медик.— Это еще что! Вот как я один раз влетел из-за этого морга — вот это действительно страшно… Нравилась мне одна девчонка, второкурсница с параллельного потока. Девочка-дюймовочка, ни с кем ни-ни, мамина дочка, мораль превыше всего… Я и клюнул! То-се, кино, кафе-мороженое, консерватория, стихи даже ей читал, чтоб окончательно прониклась, какой я распрекрасный романтический принц… Короче, месяца три за ручки держались, а потом до поцелуев все-таки дошло. И в процессе я понимаю, что девочка целуется так, как нашим общажным примадоннам во сне не снилось! Я прибалдел, конечно, да возьми и ляпни: «А где ты так здорово целоваться-то научилась?» А она, этак реснички опуская, отвечает: «Мы летом практику в морге проходили… Мне Ленка на трупах показывала!» Представляешь?! Я чуть ласты не склеил… А она, понимаешь ли, до сих пор не догонит, почему я от нее шарахаюсь! Главное, я до нее ведь с этой Ленкой встречался почти год…
— А-а-а! — вдруг завопил феникс, глядя куда-то за спину Аркадия и суматошно хлопая большими крыльями.— Вон она! Вон!
— Кто?! — подпрыгнул вирусолог.— Ленка?!
— Да нет! — голосил птиц.— Гниль!!
— Где?! — Аркаша вскочил на ноги и обернулся.— Ептыть-колдыптить…
Под деревом, оплетая узловатые, выступающее из земли корни, колыхалось нечто. Мерзкого белесого цвета, без какой-либо определенной формы, но тем не менее с длинными хлюпающими отростками… Запах от этого «не пойми чего» шел соответствующий — смесь застарелой плесени и дохлых лягушек… То есть нюхать этих самых лягушек вирусологу еще не доводилось, но он почему-то был уверен, что они именно так вот и пахнут!
— Скорее на лошадь! — истерично прокаркал древний миф.— Может, успеем сбежать, пока… а-а-а!!!
— У-у-у!— передернуло Аркашу.
До лошади он добраться не успел… Белесая субстанция с противным чавканьем обвила его ноги и поползла выше. Тело начало неметь.
— Феликс! — прохрипел корчащийся медик.— Слазь с седла, дубина! Ты же — солнце! Она тебя… испугается…
— Я ее сам боюсь! — затравленно вякнул перепуганный птиц, бестолково топчась лапами по седлу. Лошади, увидев Гниль, забили копытами и принялись брыкаться…
— Должник… тоже мне… — еле слышно выдохнул Аркадий, из последних сил пытаясь высвободиться.— Легенда… паршивая… меня уже… переваривать начали…
Гниль, довольно хлюпая, обволокла его полностью. Слабо трепыхаясь в скользких вонючих объятиях и задыхаясь от недостатка воздуха, вирусолог простонал:
— Эх, Кармен… не повезло тебе с героем! Сожрет его сейчас эта бледная трепонема, килограмм пенициллина ей в…
Гниль содрогнулась и, колыхаясь как желе, схлынула вниз. С трудом удержав равновесие, почти задохнувшийся Аркаша жадно хватал ртом воздух.
Феликс, прекратив пугать лошадей своими воплями, недоуменно разинул клюв:
— Как у тебя это получилось?!
— Не знаю… — заплетающимся языком ответил молодой человек, ощупывая себя со всех сторон.
— Но она же тебя почти что съела!
— Ну да… — Ильин тряхнул головой и посмотрел на жалобно жмущуюся у корней дерева Гниль.— Съела. Практически… Я уже со всеми попрощался… Тебя напоследок обматюкал, ее добрым словом помянул… а она вдруг — раз! — и в кусты!
— Каким словом? — почему-то заинтересовался древний миф.
Аркаша неуверенно пожал плечами и, подумав, повторил:
— Килограмм пенициллина тебе… Опаньки! Феликс! Ты видишь?!
— Вижу! — радостно захлопал крыльями птиц, наблюдая, как жуткая субстанция, сжавшись до размеров детского плевка, поспешно утекает в землю.— Так вот чего она так испугалась! Слова этого… непонятного…
— «Килограмм»?! — не поверил медик.
Феникс страдальчески щелкнул клювом:
— Да нет! «Пенициллин»! Это что-то колдовское?
— Нет, конечно! Пенициллин — это же известный антибиотик…
— Что?
— Ладно, ты все равно не поймешь. Такой препарат, короче, древний, как бивни мамонта, его еще в Античности греки из пенициллиновой плесени получали… Не скажу, что панацея, но многие инфекции его не переносят. А эта ваша Гниль, похоже, даже само название не переваривает!
— И хвала солнцу! — заявил древний миф.— Теперь нам точно ничего не грозит… ПЕНИЦИЛЛИН!! — грозно каркнул он на робко сунувшийся было из-под корней белесый студенистый отросток. Тот чавкнул и исчез.
— То-то же! — удовлетворенно резюмировал птиц.— Аркадий, ты наелся?
— Вполне. — Медик подобрал с земли мешок с остатками припасов, завязал и подвесил его к седлу своего коня.
— Согрелся?
— Да вроде…
— Тогда поехали. Хоть бояться нам уже нечего, но поторопиться все-таки стоит…
Невдалеке, под хруст ломаемых веток, раздался перепуганный рев вперемежку с пронзительными мальчишескими криками. Путешественники переглянулись…
— Эй, там! — заорал Аркадий, вонзая шпоры в бока лошади.— Держитесь!! Мы сейчас!
Круша в щепки многострадальный лес, оба ломанулись на крики, вопя в два голоса грозное «пенициллин!!!»… Чуть не опоздали — лежащие на земле два полупрозрачных белых кокона уже едва-едва шевелились.
Аркадий бесстрашно спрыгнул с коня и, топнув ногой, рявкнул во всю мощь легких:
— А ну сгинь, пакость! Пенициллин, я тебе сказал!!
Гниль слетела с предполагаемых жертв одним махом. Медик для профилактики прошелся по всей группе известных ему антибиотиков, убедился, что двум валяющимся на земле и медленно приходящим в себя бедолагам больше ничто не угрожает, и присмотрелся повнимательнее…
— Лир?! Барбуз?!
— Аркадий… — слабо пискнул горе-проводник, счастливыми глазами глядя на изумленного вирусолога.— Мы вас все-таки нашли!
— Это еще кто кого… — Растягивая рот до ушей, медик протянул ему руку.— Хватайся, экстремал! И скажи спасибо, что батя меня семь лет назад к себе на завод литейщиком не затащил! А то всем нам тут сейчас было бы очень весело…
…Ночь закончилась вполне благополучно — Гнилые пущи остались позади, все были живы и здоровы, разве что Лир сорвал голос, Барбуза до сих пор потряхивало от лесных впечатлений, а Аркаша постоянно чихал и пугал сотоварищей страшными словами «грипп» и «ОРЗ»… Что касается феникса, то для него события минувшей ночи прошли безболезненно. Напугаться по-настоящему и в результате этого сгореть он попросту не успел, простуда его не брала, а голосовые связки у древней легенды были еще те… Куда там дону Педро!
Где-то к полудню, вырвавшись из объятий тенистых пущ, вся компания оказалась на небольшом зеленом пригорке, с которого открывался живописный вид на…
— Болото?! — простонал вирусолог.— Опять — болото?! Не хочу! Не пойду! Надоело!!
— Да что ты так кипятишься? — не понял Феликс, который, ясное дело, и понятия не имел о сравнительно недавнем знакомстве медика с подобным же типом земного ландшафта.— Ничего особенного! Топь, и все…
— Это тебе «и все»! У тебя — крылья!— заявил Ильин, поглядывая на «любующегося облаками» Лира.— А мы уже раз в таком искупались, и что-то по новой мне не хочется! Я еще с ночи не оттаял!
— Через любое болото, даже Семимильное, пройти можно,— щелкнул клювом птиц.— Надо просто дорогу знать…
— А ты знаешь, да? Чего глазки отвел?! Знаешь?!
— Теоретически,— неуверенно каркнул Феликс.— Я же через него летал! Ходить, правда, не пробовал…
— Во-во! — хмуро сказал Аркадий, спешиваясь.— Ну что ж делать, надо так надо… А лошадей как же? — Он вынул из-за пазухи аккуратно сложенную карту, заботливо предоставленную его величеством, и разложил на травке: — Вот, видишь — тут после болота еще Равнина какая-то…
— Не какая-то, а большая, — заметил феникс. — И песчаная.
— То бишь на своих двоих мы еще неделю до Разлома будем топать!— уверенно заключил Аркаша.— Нет, мне это совсем не нравится…
— Коней надо брать с собой,— кивнул Барбуз.— Я-то что, я дойду… А вы с Лиром — нет.
— Сложно… — просипел горе-проводник, опытным взглядом окидывая необъятные топи.— Если из нас кто провалится — вытащить сможем, а вот лошадь… Она же столько весит!
— Тем более их у нас две,— поддакнул птиц.
Ильин с досадой фыркнул:
— Без тебя заметили! Вот был бы ты, страус, пегасом, а не фениксом, никаких проблем бы не было… — Он задумался, что-то вдруг вспомнив. Внимательно осмотрел людоеда с головы до пяток, и спросил: — Барбуз, извини, что напоминаю… Твоя супруга как-то сказала, что ты бревнами в городки играешь?
— Было дело… — смутился людоед.
— А поскольку штук зараз сможешь поднять?
— Не знаю, я не проверял… Вы плот сделать хотите, да? И на него — лошадей?
— Утопнет! — высказался паренек.
— А с лошадями — точно!— встрял птиц.
Вирусолог замотал головой:
— Да нет! Я про другое! Хорошее бревно весит где-то как наш Лир, так?
— Ну да… — все еще не очень понимая суть, ответил великан.
— Ага, значит, это килограммов пятьдесят, не меньше… — принялся считать медик.— Одна лошадка, если вдуматься, около четырехсот кило — эти не очень крупные…
— Тайгетские рысаки,— ввернул всезнающий Феликс,— они низкорослые, но выносливые. Такого коня даже лучшие скакуны Эндлесса не всегда обскачут!
— Не сбивай ты меня с мысли! — прикрикнул Аркадий.— Так вот, что я имел в виду: в пересчете на бревна одна лошадь — это восемь штук! Бородавчатый, ты столько поднимешь?
— Наверное,— пожал плечами людоед.— Попробовать надо!
Без долгих раздумий Барбуз, поплевавши на руки, подлез под тугое брюхо стоящего к нему ближе коня, поднатужился и поднял обалдевшее животное вверх. Лошадь начала было ржать и вырываться, но потом, по-видимому, решила, что на ней ездили всю жизнь, а она — ни на ком и ни разу, посему успокоилась…
— И как? — живо поинтересовался молодой врач.— Терпимо или не удержишь?
— Да ничего… — ответил великан, для верности обежав пригорок, и широко улыбнулся: — Донесу! Ежели брыкаться не начнет…
Лошадь всем своим видом дала понять, что уж чего-чего, а этого от нее теперь никто не дождется! Ее товарка завистливо фыркнула и с интересом посмотрела на Аркадия. Тот замотал головой:
— Не-не-не, дорогуша, даже не мечтай, я не грузовой кран! Барбуз, поставь транспортное средство на землю, успеешь натаскаться… Предлагаю одного коня оставить тут, пускай пасется себе, а второго взять. Мы с Лиром ребята стройные, вдвоем поместимся. Феликс сам долетит, ничего ему не сделается… А теперь, господа, предлагаю наполнить…
— Бокалы? — каркнул птиц.— Аркадий, не спаивай молодежь!
— Да не бокалы, зануда,— сморщил нос Ильин.— Желудки! Во-первых, Барбузу меньше нести придется, а во-вторых, я еще колбасу не попробовал и с ночи проголодаться уже успел…
— Поторопиться бы! — напомнил древний миф.— А то с вашими привалами через каждые сто метров…
— Война войной, а обед — по расписанию! — заявил Аркаша, развязывая мешок.— Впрочем, если ты на диете, я в тебя еду силком не запихиваю… Парни, налетай!
— Ладно, ладно, я передумал! — обеспокоенно закудахтал феникс, видя, с каким энтузиазмом троица принялась потрошить сумку с провизией. — Ватрушку дайте! Нет, две… Или нет, четыре! Про запас! А то ведь все слопаете, троглодиты…
Основательно подкрепившись, то есть уничтожив за полчаса все припасы (чему немало помог вечно голодный людоед), товарищи двинулись дальше. Наученный горьким опытом Аркадий, ступив на территорию Семимильного болота, выспросил у Феликса в подробностях — не шастает ли тут чего зубастого, и, если шастает — прокатит ли в таком случае уже известный «пенициллин»? Древний миф подумал и ответил, что Гнили тут точно нет, стало быть, медицина бессильна, а что касается обычных болотных жителей — то эти, пожалуй, встретиться могут. Так что меч лучше далеко не убирать… На встречный вопрос скисшего медика, кого именно птиц имел в виду под «болотными жителями», окрыленный феникс пустился в подробное перечисление:
— Для начала самый тут главный дед Болотник. Тутошний хозяин. Он такой зеленый-зеленый, с длинной бородой и весь опутан тиной… В общем-то не злой, но если кто в топи увязнет — на дно утащит, для компании…
— Для чего? — удивился Ильин, перепрыгивая с кочки на кочку.
— Для компании! — повторил птиц.— Ему скучно тут одному, он мужскую компанию уважает, а в болоте все остальные — женского полу… О чем с ними разговаривать? Мозги сопревшие, кроме как путников с дороги сбивать и кувшинки в волосы заплетать, больше ничего не умеют! Хотя нет, если, к примеру, кряксу взять, то она еще и убить кого может…
— С этого места поподробнее! — попросил Аркаша, на всякий случай держа руку на рукояти меча.
— Кряксы — это утонувшие в болоте женщины, которые при жизни сильной злобностью отличались!— проявил эрудицию Лир.— Они не только здесь, они везде водятся! Я сам таких видел несколько раз, на том болоте, где мы… ну вы помните! Меня они не тронули, я тогда чудовищем был… А человека — могут! Дюже вредные тетки. И страхолюдные-э…
— Типа кикимор, что ли? — блеснул скудными знаниями мифологии вирусолог.
— Кикиморы — это еще не страшно,— каркнул Феликс.— Хотя от них добра тоже не жди. Любят путников пугать, за ноги хватать да кочками прикидываться… Наступил — а она как завопит дурным голосом, как подпрыгнет, как нырнет — и ты уже в грязи бултыхаешься! А там уж и караконджалы тут как тут…
— Это еще кто? — Медик снял меч с пояса и для пущей уверенности ткнул им следующую кочку, на которую собирался шагнуть. Кочка оказалась настоящей — не орала и не дергалась, поэтому шаг был сделан без промедления…
— Караконджалы,— скривился Лир,— это самая погань! Ни мужчины, ни женщины, рогатые, косматые и до того безобразные, что по сравнению с ними кряксы, какую наугад ни возьми, — королевы! А эти… нападают на людей на болоте, разума лишают, а потом ездят на них верхом до первых петухов…
— А как петухи запоют,— закончил птиц, недовольный тем, что его постоянно перебивают,— так утаскивают несчастных в самое сердце трясины и замучивают до смерти!!
— Встречу вашего диктатора,— в сердцах заявил Аркадий,— по тыкве настучу! Он хоть бы пометки на карте сделал, что ли! А то я, как всегда, обо всем узнаю последним!!
— Он, наверное, решил, что вы и так знаете… — предположил Лир.
Вирусолог пасмурно буркнул:
— Ага, конечно… Типа я тут самый умный… А ты чего, мелкий, такой спокойный? Если что — ведь бить же будут!
— Меня не будут,— словно извиняясь, сказал паренек.— Караконджалы людей с голубой кровью не трогают, она для них — чистый яд! А мы ведь князья…
— Тьфу! — психанул Аркаша.— А еще говорят, что происхождение в наше время значения не имеет! Один — барон, второй — князь, третий — сын Солнца, видите ли, у всех на него аллергия, про Барбуза и говорить нечего — на него наезжать только у олигофрена ума хватит… А если я не дворянин какой-нибудь и не шкаф три на четыре, так и что — можно сразу панихиду заказывать?!
Спутники промычали вместо ответа что-то невразумительное, но, даже и не глядя на их виноватые физиономии, можно было понять — медик прав. Разумеется, сына потомственного рабочего это чрезвычайно расстроило. Да настолько, что он, забыв в очередной раз ткнуть следующую кочку мечом, со злостью опустил на нее ногу…
И зря в общем-то опустил. Кочка подпрыгнула, издала злорадный визг и скрылась под болотной жижей. Бывшая звезда вирусологии, извергая страшные проклятия (хорошо хоть на латыни, а то его спутников на раз бы паралич разбил), плюхнулся в тину, подняв фонтан зелено-коричневых брызг. Идущий следом Лир от неожиданности оступился и полетел следом. Барбуз, до которого доходило медленнее, равновесие все-таки удержал… Феникс уже распахнул клюв, чтобы отпустить по поводу неосмотрительности медика какую-нибудь подходящую цитату из Басе, но ему не дали: болото пошло крупными пузырями, и появились караконджалы!
— Бежим!! — завопил Феликс, бестолково кружа над барахтающимися в грязи приятелями.
— Как мы тебе побежим?! — отплевываясь, прохрипел Аркаша, карабкаясь обратно на скользкую кочку.
Лир, уцепившись за его пояс, вылез следом, но бежать все равно уже было некуда. Штук девять жутких страшилищ, действительно рогатых, волосатых и зубастых, успели взять их в плотное кольцо. Комплекцией они, конечно, уступали тому же Барбузу, но, в отличие от последнего, не имели на загривке тяжелую лошадь и явно превосходили количеством…
— Человек рождается голым, мокрым, голодным… и это еще только начало! — мрачно констатировал вирусолог, со вздохом берясь за меч.— Ну ладно… По сравнению с твоим дедушкой, Лир, они будут посубтильнее! Так ведь и того уделали… Эй, хмыри болотные! Чего надо?!
Те не ответили. То ли вообще говорить не умели, то ли считали зазорным общаться с человеком, неизвестно. Просто царапнули когтями кочки и, не сговариваясь, бросились на опешивших путников…
— Врешь, не возьмешь! — заревел Ильин, размахивая мечом. Правильно пользоваться им он не умел, поэтому восполнил качество ударов их количеством. Одного из караконджалов даже задел. По уху. Что в общем-то положения не улучшило…
Феликс бестолково метался над головами дерущихся, норовя клюнуть кого-нибудь из нежити в темечко. Не получалось — мешали рога. Кроме того, что-то не очень боялись болотные твари крылатого сына Солнца! Кидались так же рьяно, как на остальных, и страха никакого не выказывали… Лир поступил в данном случае мудрее всех: отпрыгнул на дальнюю кочку и тяпнул сам себя зубами за большой палец руки. Присосался к ранке, набрал в рот немного собственной «голубой» крови и принялся методично оплевывать агрессора с дальней дистанции. Попал два раза — одному караконджалу в глаз, другому — в грудь. Те завыли и задымились — похоже, княжеская кровушка была для них страшнее, чем серная кислота для человека… Но больше всех, как ни странно, отличился в бою трусливый людоед: с утробным рявканьем Барбуз, покрепче ухватив бьющуюся в припадке лошадь одной рукой за передние ноги, а второй — за задние, попер на таран, кладя нежить по обе стороны с многочисленными повреждениями костей. Великан был и сам товарищ немаленький, а уж лошадка, веса в которой было немерено…
— Эх, раззудись, плечо, разойдись, рука! — Распалившийся медик прыгал с кочки на кочку не хуже кенгуру.— Повезло вам, красавчики, что Хайда тут нет! У него меч длиннее, пустил бы всех хором на шашлык… Не трожь птичку, мурло!
— Карр!!
— Не трожь, кому сказали! — Аркаша взмахнул мечом.
Караконджал, сцапавший было за лапу пышущего жаром феникса, отпрыгнул, уклоняясь от блеснувшего клинка, и разжал когтистую пятерню. Птиц, истошно голося, взмыл вверх.
Болотный житель раздосадованно зашипел и, оскалившись, ринулся на вирусолога. Тот хмыкнул:
— Напугал! Аж поджилки затряслись, боюсь, как Билл Гейтс антимонопольного комитета… На тебе, мокрошлеп!!
То ли руки уже привыкли к мечу, то ли удачно вспомнилось, как этим самым мечом орудовал в свое время Хайден, но на этот раз Аркадий попал туда, куда целился. Меч прошил нападающего насквозь. Караконджал замогильно взвыл и, корчась, свечой ушел в колыхающуюся топь.
— Кто следующий на раздачу орехов?! — кровожадно поинтересовался врач, делая разворот на сто восемьдесят градусов.
Из девяти чудиков теперь уже осталось четверо: двоих насмерть заплевал Лир, еще двоих завалил разошедшийся не на шутку Барбуз. Сейчас он как раз добивал третьего, ловко орудуя лошадью. Лошадь, кажется, лишилась чувств…
— Аркадий! — прокричал Лир.— Подгоните мне их сюда! Они, мерзавцы, сторонятся, мне не доплюнуть!
— Сейчас… — с готовностью отозвался Ильин, временно переквалифицируясь в погонщика слонов.— Ты смотри, шустрые, как веники! Ну ничего… Болото большое, времени много… Лир! Первый пошел!
— Тьфу!!
Получив меткий плевок прямо в лоб, один из караконджалов дико взвизгнул и провалился сквозь тину. Второй, неосмотрительно обернувшись на погибающего соплеменника, схлопотал мечом в живот…
— Лир! — весело заорал Аркаша.— Давай контрольный, в голову!
— Сейчас… — Парнишка наскоро присосался к синеющему пальцу, прицелился и плюнул. — Пожалуйста!
Изувеченный общими стараниями болотный агрессор, воя, отправился вслед за остальными. Буйная компашка уже перевела было дух и собралась поздравить себя с победой, как позади них раздался прощальный птичий крик и недоуменное рычание. Потянуло паленым…
— Феликс?! — взлетел нестройный хор голосов над притихшим болотом.
Им никто не ответил. Обернувшийся Аркадий увидел только улепетывающего в глубь трясины последнего караконджала, дующего на обугленные руки, и тающую горку серого пепла на поросшей мхом кочке.
— Феликс? — упавшим голосом позвал вирусолог.
Поднявшийся ветерок развеял пепел, и глазам друзей предстало большое, золотистое, размером с хорошую дыню… яйцо.
Феникс все-таки испугался до смерти. В самом прямом смысле…